Сибирские огни, 1981, № 8

174 АЛЕКСАНДР ПАНКОВ ровой войны,— перекинулись, как будто вихрем взнесенные семена райского дере­ ва, в нищую разоренную Россию, где негра­ мотные мужики все еще рассказывали друг другу сказки про Ивана-дурака, Бабу-Ягу и ковры-самолеты и слепые старики и стару­ хи пели тягуче-эпические поэмы о битвах, пирах и свадьбах богатырей. Эти идеи приобрели у народов России уп­ ругость и силу стального клинка. Мужики, рассказывающие сказки, и рабочие с давно уже переставших дымить, полураэвалив- шихся фабрик, преодолевая голод, сыпной тиф и полнейшее хозяйственное разорение, бьют и гонят первоклассную армию Де­ никина, остановили у самых ворот Петро­ града и погнали назад в Эстонию ударную армию Юденича, разгромили и рассеяли в сибирских снегах многочисленную армию Колчака и самого правителя всея России схватили и расстреляли, бьют и теснят япон­ цев на Дальнем Востоке и, воодушевленные идеями Ленина,— одними только идеями, потому что в России нечего кушать и не во что одеваться,— верят, что они сильнее всех на свете и что на развалинах нищего- их государства они устроят в самом бли­ жайшем времени справедливое коммуни­ стическое общество». Гуманистический пафос советской клас­ сики, изображающей эпоху революции и гражданской войны,— многозначное идей­ но-эстетическое явление. Этот пафос исто­ ричен. Он слагается из комплекса проблем и мотивов, пронизывающих пласты клас­ совых, общенародных и нравственных цен­ ностей. В сложнейший период обществен­ но-политической жизни страны советская литература лучшими своими творениями выступила в защиту идей социализма, на­ родного счастья, реального общественного гуманизма, насытила эти идеи живой плотью и живой энергией, соединила их с незабываемыми уроками жизни. Эта лите­ ратура глубоко человечна в своем траги­ ческом восприятии наличной исторической ситуации, ее последствий для государства, народа, личности. Но это есть мотив опти­ мистической трагедии, насыщенной духом познающей себя революции и верой в лучшее. Эта литература — в своих идеальных стремлениях — не отказалась от общегу­ манистических традиций искусства, состо­ ящих в следовании идеям доброты, чело­ веческого сострадания и взаимопонимания, общественного служения, личного достоин­ ства. Но она решительно повернула эту традицию в русло нового времени, акцен­ тируя реальный социально - классовый смысл гуманистических проблем эпохи, проверяя своих героев мерой социальной' ответственности за настоящее и будущее народа, Родины, мира, мерой способности сохранить и отстоять при любых обстоя­ тельствах человеческий облик. Она дошла до коренных основ человеч­ ности и, словно герой замечательного шо­ лоховского рассказа «Чужая кровь» (кото­ рый звал к себе в сыновья раненого прод- отрядника Петра взамен погибшего сына-казака) стремилась вместе с народом перешагнуть через взаимные людские оби­ ды и горести, через кровь, чтобы повер­ нуть жизнь к свету и теплу. Еще в 1929 году критик Вяч. Полонский писал о фадеевском «Разгроме»: «В Фадееве чувствуется та самая «боль­ шущая любовь к людям», о которой он упоминает, говоря о Варе. О, разумеется классовый враг есть враг. И нельзя в Фа­ дееве найти «любовь» к врагу. Но та «лю­ бовь к людям», о которой мы говорим, есть особое отношение к человеку, без кото­ рого нельзя быть художником. Это — осо­ бая чуткость к человеческому естеству, внимательность к человеческой судьбе, ин­ терес к тому, чем дышит человек. Ведь без такого отношения к человеку нельзя изо­ бразить врага. Он окажется схемой, марио­ неткой, куклой. ...Это, разумеется, гума­ низм, но не сладенький, размягчающий во­ лю, стирающий разницу между злым и доб­ рым, сентиментальный и сюсюкающий. Это гуманизм, нужный нашему времени, суро­ вый и нежный вместе, не отступающий пе­ ред жестокостью, когда нужно». По-моему, эта характеристика гуманиз­ ма «Разгрома» применима в основе своей ко всей советской классике, которая от­ крыто и требовательно поставила своих ге­ роев и своих современников перед на­ сущным общественным вопросом: «Как я встану перед миром?» Без этого художественного опыта не­ возможно сегодня представить себе раз­ витие советской литературы, движения ее центральных тенденций, имеющих посто­ янное и непосредственное влияние на на­ шу литературную современность. ♦