Сибирские огни, 1981, № 8

ДЕРЖИСЬ, СЕСТРЕНКА! 9 ши, кабаньчика закололы,—привезу тоби домашней колбасы и сала. Мать хвора и поихать незможе...» Прочитав письмо, мы, девчонки, разревелись, а ребята, посовещав­ шись, решили созвать комсомольское собрание. И вот протокол общего собрания комсомольцев первого участка смены инженера Алиева: «Постановили: 1. Организовать комиссию в количестве пяти человек для встречи отца нашего товарища, комсомольца Дикого Андрея, погибшего на посту. 2. Силами и средствами комсомольцев привести в порядок могилу Андрея Дикого на кладбище. Сделать ограду и по договоренности с мра­ морным заводом Метростроя —плиту с высеченными на ней именем и фамилией погибшего». В память о товарище мы сделали все, что могли, и это было един­ ственное утешение для убитого горем отца и нас, его друзей. Меня до работы не допускали, а в шахткоме предложили путевку в плавучий дом отдыха. Я отказалась, решила поехать к маме в деревню. Как раз был сенокос, цвели травы. Мама будила меня еще затемно, и мы шли полем к лесу, где должны косить траву для.коровы. Дойдя до леса, мама укладывала под ель старый пиджак и узелок с пищей. Точила свою и мою косы и со словами: «Ну, дочушка, становись за мной»,—начинала косить... Вначале у меня коса то залезала носком в землю, то за куст заде­ вала, но потом стало получаться. Когда солнце начинало пригревать, мама отбирала у меня косу и заставляла лечь под елочку на старый пиджак. Какое это блаженство —растянуться на свежескошенной траве! Не­ много болели руки и ноги от непривычной работы, но эта усталость была приятной, настроение приподнятое, хотелось петь, и я, мурлыкая, неза­ метно засыпала. Проснусь, а рядом сидит мама, в руках у нее берестовый кулечек, а в нем лесная земляника. На чистом полотенце разложены два больших ломтя хлеба, два яйца и бутылка молока. Все такое аппетитное, что, ка­ жется, никогда ничего вкуснее не ела. Отпуск прЬлетел незаметно, и вот я опять в шахте, а с сентября и на рабфаке Метростроя учусь то утром, то вечером —посменно. Работали по шесть часов, но с полной отдачей сил, не считаясь ни с чем. Порою не выходили из шахты по две смены. Однажды, когда мы отработали вечернюю смену, нас попросили остать­ ся в ночь. Мы тогда вязали арматуру вверху под сводом в тоннеле. Ужасно устают руки, поднятые вверх с кусачками, душно, жарко и очень хочется спать, особенно к утру. Кто-то из нас, свернувшись калачиком, заснул на ступенях лесов, а тут, как нарочно, спустились под землю начальник на­ шей шахты Гоцеридзе и Нарком путей сообщения. Увидели спящего, ос­ тановились. — Почему дети в шахте? —грозно спросил Нарком. •— Это комсомольцы,—ответил Гоцеридзе. — Немедленно наверх отправьте! И отправили, но мы взбунтовались. Отстаивая свое право работать в шахте, мы правдами и неправдами прибавляли себе года. Плохо было тем, кто ростом мал. Через неделю все уладилось, и мы вновь вязали арматуру, но на глаза начальству ста­ рались не попадаться. Помню, когда Московский комитет партии и президиум Моссовета вынесли специальное постановление о качестве работ на Метрострое, комсомольцы нашей шахты «Красные ворота» предложили организовать