Сибирские огни, 1981, № 7

90 Л ЕО Н И Д Ш И Н К А Р Е В рукими корневищами, отраженными в быстрой воде. До него же наблюдательны были слагатели монгольского эпоса, так говорящие о любящих: они жили дружно, опираясь друг на друга, как вода и берег. Над рекой шумели могучие пышные деревья, как будто до этой дали не добирал­ ся огонь, не доползал гусеничный шелкопряд, не достигали прочие беды, застревая где-то в пути. Были деревья, поваленные с берега зеленой кроной в воду, но даже и они выглядели полными сил — не умершие, а убитые. Если отбиться на середину реки и задрать голову на черные скалы, прибрежные леса поубавятся в масштабах, как буд­ то низкие облака подпружинили их к земле. Скалы зияют пещерными ходами, влеку­ щими сырою таинственностью, грустно от доступности и все же невозможности сейчас причалить к берегу, забраться хотя бы в один каменный провал. А ведь там, может быть, кости древних животных, наскальные рисунки, оставленные обитавшими в горах людьми, а над пещерным озерцом во тьме бьют крылами летучие мыши. Куда мы то­ ропимся, куда несут нас два «вихря», грохоча на мелководье, налетая на камни? Мой монгольский приятель-журналист вздыхал, устроившись на скатанном спаль­ нике и опираясь на зажатое коленями весло: — Людей нет, передовиков нет — о чем писать? — Пиши о себе,— утешали мы,— что видишь, чувствуешь. — Обо мне — кому интересно? С глубоких шаманистских времен кочевники Центральной Азии поклонялись духу гор, духу рек, духу всех элементов ландшафта, побаиваясь, боготворя, вымаливая у них расположение, иногда скрывая от посторонних людей, даже от соседей, их названия, не подозревая, что эти их действия, взятые вместе, были тем самым, что сотни лет спустя назовут защитой окружающей среды. Путешествующий человек и сегодня встречает на вершинах гор, возле каменных горок обо, бараньи черепа, другие следы жертвоприношений, дивится экзотике и не замечает поразительной сохранности обого­ творенного в древности ландшафта, ставшего с той поры заповедным. В каждой мон­ гольской местности есть охраняемые традицией уголки живой природы. Сегодня ни­ что не напоминает о ритуалах, связанных с поклонением. Редко-редко, если повезет, можешь где-нибудь в глубинке встретить старика, делающего круги вокруг холма и шепчущего стихотворную молитву: «О Дунчжонгарбо, ты дух моей горы, царь Дун- чжонгарбо, святой Дунчжонгарбо, скалистый и неприступный Дунчжонгарбо, пошли народу своему благополучие и счастье....» Монгольский характер формировался в колыбели природы, на виду у нее, сооб­ разуясь с ней. В восточных степных районах монголы отличались спокойным и невоз­ мутимым нравом, склонностью к созерцанию, неспешностью мысли и слов. В северных и западных местностях, покрытых лесистыми горами, монгол более подвижен, энерги­ чен, целенаправлен, лучше знает, чего хочет. А в холмистых районах Внутренней Мон­ голии, где за грядою холмов возникает другая гряда, скрывая неизвестность, монголы более скрытны, подозрительны, неуверенны в себе. Не могу ручаться, что эти призна­ ки безупречны, но монгольские этнографы уверяют, что по облику человека, по его реакции на события безошибочно скажешь, из какой он природной среды. Можно не сомневаться разве что в том, что этот народ ближе других народов к природе, пока еще теснее связан с ней, более зависим от нее — это консервирует в его характере многие симпатичные черты. Кочевник никогда не бросит мусор в реку или поблизости от реки, он отойдет подальше, выроет ямку, туда спрячет отходы. И мальчики знали: нельзя бегать по ку­ старникам, хотя лишь много лет спустя понимали причину, связанную с сохранностью скудной степной растительности. Выросшие в степи монголы отлично ориентируются на местности и точнее гидрометеослужбы по приметам скажут, что можно ожидать в ближайшие и отдаленные дни. Если перелетные птицы осенью плывут низко над зем­ лей, быть зиме спокойной и теплой. Если птицы высоко в поднебесье, то будет креп­ кий мороз. Старики запрещали без нужды убивать животных и птиц; даже и сейчас, если молодой человек, забавы ради, выстрелит хоть в коршуна, старики будут бранить­ ся. Недаром же, ставя на стол миски с мясом или молоком, люди повторяют: «Это дары неба, солнца, земли — нет ничего богаче природыі»