Сибирские огни, 1981, № 7

76 Л ЕО Н И Д Ш И Н К А Р Е В Под землей, когда я ходил за проходчиком по пятам, спотыкаясь в полутьме, на что-то наталкиваясь, чувствуя свою малость и затерянность в этом сыром гулком ко­ ридоре, мой спутник был так свободен в движениях, так точно ориентировался на всех горизонтах, бесстрашно карабкался по шатким мокрым трапам, посвечивая прикру­ ченной к каске карбидной лампой, словно в забое родился. Я-то знал, что у монголов с подземельем существовали традиционно другие отношения, они смертельно боялись разверзнутой земли. Может быть, это шло от догматов буддизма, связывавшего с под­ земельем представления о местопребывании грешников, или другие психологические причины мешали монголам, но когда в 1915 году открыли шахтенку «Налайха», ни од­ ного монгола не сумели уговорить спуститься, пришлось завезти рабочих-китайцев. С тех пор прошло время продолжительностью в одну человеческую жизнь, но за этот промежуток иными стали воззрения, изменилось восприятие новой природной среды: на подземелье стали смотреть, как на место приложения труда. Квалифицированного, престижного, высокооплачиваемого. Я наблюдал его в работе: весь — комок энергии, слитый с отбойным молотком, устремленный в нависшую над забоем породу. Он стоит, широко расставив ноги в ре­ зиновых сапогах, расстегнув брезентовую куртку с оплечьями, почти в позе борца перед началом схватки. Дорожит временем, усвоив истину, не всегда понятную пасту­ ху: в рабочее время надо работать. От выполнения плана зависит его заработок, но мне показалось, что, давая руды, сколько требуется и даже больше, он руководствуется не столько вознаграждением, сколько честолюбием квалифицированного рабочего. Это стало его потребностью — чтобы в среде горняков был авторитет, а инженеры об­ ращались бы к нему с повышенной уважительностью. Мне показалось, что подземное хозяйство — рельсы, вагонетки, электровозы, ка­ бели, компрессоры, отбойные молотки, даже стойки, поддерживающие влажный тем­ ный свод,— проходчиком воспринимаются как собственные. Споткнувшись о какую-то деталь, попавшуюся на пути, поднимет, пристроит, где ей положено быть. Его глаз за­ метит неисправность, слух уловит беспокоящий звук, хотя за эти механизмы он не от­ вечает, у него под землей другие дела. И если бы на шахте случилась беда, он бы бросился ликвидировать аварию, даже если бы это было связано с риском для жизни. При мне вот что случилось. В забое сидел новичок, недавно спустившийся в шахту, его отбойный молоток молчал. «Что случилось?» — спросил мой забойщик, проходя мимо. «Сломался, я позвонил, пусть его в лом, а мне дадут новый».— «А что с ним?» — «От­ куда я знаю. Не гудиті» — «Давай посмотрим».— «Зачем? Этот сломался — новый да- дуті» Наш проходчик разобрал молоток, достал из сумки инструменты, что-то подби­ вал и подкручивал, пока молоток не затарахтел, оглушая забой. «Чего было возить­ ся? — петушился молодой человек.— Новый бы прислали». Проходчик прокричал ему, уходя: «Из-за таких, как ты, думают, что мы тут все разгильдяи!» Проходчик сам, никто не заставляет, ходит на курсы, много читает, готовится по­ ступить в институт. Понимает: в стране не хватает рабочей силы, это можно в какой-то степени компенсировать высоким уровнем профессионализма. У него 6-й разряд, са­ мый высокий, он тянется к новичкам, занимается рационализацией, уверенный, что пара «мыслящих рук» способна заменить работу многих рук «механических». Совер­ шенствоваться в своем деле завещал отец, и тут мы уже имеем дело с первым вос­ производством классового сознания. Наш проходчик встает в рабочие дни в семь утра (в воскресенье в начале девятого). Но было случая, чтобы на смену опоздал или бес­ причинно не вышел на работу. И еще — терпеть не может деспотизма, в форме ли окрика или постановления, ограничивающего его предприимчивость. У него твердые правила поведения, можно предвидеть его реакцию на тот или иной внешний раздражитель. И если уважение к существующим в обществе правилам относить к категориям нравственности, то в характере нашего рабочего выпячена именно эта, нравственная сторона. Типично ли это для потомственных монгольских рабочих? Обобщения были бы рискованными, но еот наблюдение: потомственные, со­ бираясь вместе, организованнее других проявляют общую волю, демонстрируя черты коллективной психологии. Моральные и интеллектуальные особенности нации, создан­ ные прошлыми веками, естественно, у каждого монгола проявляются по-своему. На­ блюдаешь великое множество характеров, но изменчивость конкретных проявлений