Сибирские огни, 1981, № 7

74 Л ЕО Н И Д Ш И Н К А Р Е В переходили сукна, сафьян, мука, листы железа, собольи меха. На Кяхтинский торг почти два века отовсюду тянулись караваны, поднимая над степью пыльные столбы. В разноязычном гаме, за громкими хмельными разговорами, в перебранках и объяти­ ях кочевники навьючивали на своих верблюдов новую утварь. На торг в Забайкалье стали работать Чикойский кожевенный и Петровско-Забайкальский металлургический заводы, множество кустарных мастерских, открытых в сибирских селениях. Казалось, не суждено монгольскому уху услышать фабричный гудок на протоптанной каравана­ ми земле. Толкуя о чисто скотоводческом прошлом этих степей, мы имеем в виду сравнение с современной хозяйственной структурой. Но если рассматривать картину саму по себе, как она реально существовала, то обнаружишь подробности, ставящие под сомнение безупречность этих представлений. Верно, что до революции здесь не было рабочего класса, почти не было. Наречие «почти» тут обязательно, так как у стен монастырей и вблизи городов селились разорившиеся араты, которые добывали средства к сущест­ вованию заготовкой дров, доставкой мяса, прочими поденными работами на шерсто­ мойках, на лесоповале, в горной промышленности. С 1900 года шли работы на золо­ тых приисках акционерного общества «Монголор», где главными акционерами были русская императрица Мария Федоровна, бельгийский король Леопольд и крупный маньчжурский сановник Ли Хун-чжан. Около тысячи рабочих (в основном китайцы и русские, но были и монголы), послушные инженерам-американцам, добывали в год до двух тонн золота. Существовал кирпичный заводик, литотипография, две ручные типографии, где также работали монголы. Условия труда были тяжелы, но неграмот­ ность, придавленность, отсутствие рабочих традиций мешали аратскому сознанию пере­ расти в сознание пролетарское. По наблюдению М. И. Богомолова и М. И. Соболева, посетивших в ту пору Монголию и оставивших «Очерки русско-монгольской торговли» (Томск, 1911), «...можно удивляться, что монгольские рабочие редко обращаются к стачкам. Условия для этого более чем благоприятные». Те монгольские пролетарии были предшественниками национального рабоче­ го класса. И когда в 1920-х годах под Ургой стала подниматься первая фабричная труба, старики-кочевники объезжали ее вокруг, задирая головы: какие же должны быть великаны, эти лошади, если для них строят такую высокую коновязь?! Сегодня в Монголии около тысячи заводов и фабрик, в их числе предприятия мирового класса. Потому уместен разговор о потомственных рабочих, выросших в ра­ бочих же семьях, усвоивших кое-что пролетарское от отцов и дедов, зачинателей рабочих династий 20-х годов. То были по преимуществу водители автомашин. Они сидели за баранками «понтиаков» и «фордов», прозванных «восьмерками» (восьмицилиндровый двигатель!), гоняли по степи на грузовиках «бенц». Возникали автомобильные синди каты, приглашались иностранные водители, но постепенно их вытесняли монголы основатели первой на этой земле массовой рабочей профессии. Писатель 3. Хацревин, побывавший в Монголии в тридцатых годах, такой увидел ватагу водителей: «Шофе ры— еще совсем молодые монголы — с веселым высокомерием глядели на шагавших в пыли пешеходов и, не выбирая дороги, с катастрофической скоростью уносились вперед, к мелькавшим вдали городским огням». Нам неведомо имя первого монгола, отважно севшего за руль, но, я думаю, он достоин безымянного символического монумента как родоначальник рабочего класса. Пусть бы стоял он на одной из главных площадей столицы, поднятый над тротуарами, по которым торопятся ковровщики, строители, водители автобусов, лесорубы и горня ки, железнодорожники и авиамеханики, мотористы судов и наладчики электронно-вы числительной техники, поглядывая на свою большую социальную семью и напоминая о предках рабочих, коим выпало впервые в мировой истории сплачиваться, как клас су, не вместе с капитализмом, а помимо и независимо от него, сразу же на ветрах социализма. Еду на рудник Бэрх (300 километров к северо-востоку от Улан-Батора) — та 80 процентов шахтеров из монгольских рабочих семей, потомственных, второго третьего поколения. Бэрх чернеет в степи, называемой Бух-тал, или «Воловья»: волы здесь взяли