Сибирские огни, 1981, № 7

64 Л ЕО Н И Д Ш И Н К А Р Е В субурганы, цветы лотоса, образуя сложную композицию, бывшую в глазах верующи» людей защитной стеной, не пропускающей дальше на запад иноверческие народы, а для всех других — прекрасный памятник монгольской монументальной скульптуры. Говорят, караванщики делали крюк в сотни верст, чтобы увидеть халхин-гольского Ве­ ликого Бурхана. Археологи на этом месте обнаружили древний памятник, относящийся к IX веку, время не пощадило его, князь-филантроп реставрировал сооружение в ма­ нере, отвечающей религиозно-эстетическим чувствам его поколения. — Здесь Их-Бурхан,— сказал Самбу-гуай. Мы стояли в траве в центре каменных прямоугольников, среди развалин. Я нагнул­ ся и оторвал от земли кусок известняка. Это был прекрасный женский лик, выполнен­ ный по канонам эллинского и древнеримского искусства и в то же время под влия­ нием буддийских верований. Чистый овал лица, прямой нос, широкие глаза, высокий лоб, украшенный листьями лотоса, образующими узорчатую корону, в ушах крупные серьги, достающие до плеч, все это как бы вырастает из камня, образующего вокруг головы, поверх лотосовых листьев, округлый нимб. Лицо с еле заметной улыбкой, вы­ званной нѳ внешним обстоятельством, а какою-то собственной мыслью. Это улыбка Моны Лизы, и в то же время лицо нашей современницы-студентки, украсившей голову лотосовым венком. Я не знаю, кто был прототипом прекрасного изваяния; но не вызы­ вает сомнения, что ваятель и сам был натурой взволнован. Мы укрепили «Мону Лизу» среди камней, лицом к Халхин-Голу. Вслед за ней мы приподняли вторую глыбу и ахнули: еще одна красавица, да ка­ кая: тот же правильный овал лица, более узкие глаза с огромными полукружиями бро­ вей, на гол 9 ве высокий пучок волос, по буддийской мифологии — вместилище божест­ венной мудрости. Кто это? Может быть, пленительная Тара, спасительница, переводя­ щая людей через бурный поток жизни? Говорят, она родилась из слезы святого Ава­ локитешвара. Самое таинственное в этой скульптуре — изображения змей вокруг голо­ вы. Если бы увидеть эту скульптуру в музее, отдельно от комплекса Их-Бурхана, можно было бы подумать, что неизвестный мастер изобразил Медузу Горгону. Хотя характер изображения иной: женщина, неспособная причинить зло. Обе скульптуры побиты, местами обломаны, выкрошены, как будто их протыкали гвоздями или били по камню молотком. Это не было похоже на работу ветра, снега, дождя, тут неоткуда было взяться камнепаду, и я не мог приложить ума, какой разру­ шительной силой были погублены прекрасные творения. — Спустимся к реке,— предложил Самбу-гуай. Почти у самой воды — комплекс Малого Бурхана, вернее будет сказать, тоже раз­ валины. На реку глядит канонический Будда с трехслойным пучком волос, в руке со- суд, глаза прикрыты,* плеч касаются длинные уши, символизирующие мудрость. Слева от него отбитая от неизвестной скульптуры женская головка, с лотосовыми лепестками над головой, но с задумчивым, скорее даже —- печальным выражением на лице. По другую сторону Будды Горельеф с изображением танцующего докшита, защитника буд­ дийской веры, с устрашающим, отпугивающим врагов религии грозным обликом. Голо­ ва увенчана пятью черепами. Говорят, каждый череп обозначает определенный грех, отгоняемый воинствующим докшитом, но сколько я ни расспрашивал стариков, даже буддийских монахов, какие конкретно грехи имеются в виду, ответы столь разнились, что приоткрывали не столько тайное предназначение черепов, сколько душевные сму­ щения людей, имеющих свои представления о зле и добре. Может, оно и хорошо, что каждый сам знает, чего в этой жизни надобно ему более всего опасаться. Близко отсюда Халхин-Гол вливается густыми ивняками в озеро Буир-нур, расхо­ дится в нейтральных водах на виду китайской земли. Монгольские рыбаки берут в устье тайменя, щуку, сома, сазана, а когда поднимается шторм, когда ветер гонит лодки в чужую сторону, монголы заводят моторы и с ревом несутся обратно, к ры­ бачьему поселку, где их жены в резиновых сапогах солят вчерашний улов. — Отчего разрушен Их-Бурхан? — спросил я. Майор Гэндэн сказал: — Японцы били прямой наводкой. Самбу-гуай повторил: — Нет, я не воевал... Только хлеб выпекал!