Сибирские огни, 1981, № 7

62 ЛЕОНИД ШИНКАРЕВ разведенной * масла, и кнутовищами выводили первые буквы. Они с детства пересчи­ тывали стада, но записывать числа не умели. И когда японцы перешли границу, когда чужая кавалерия приблизилась к ним на рысях, новобранцы похватали трехлинейные винтовки и вскочили в седла. В центре заставы у доски, где они сидели, стоит столбик с их именами. Я стоял у столбика, наблюдал за шеренгой монгольских пограничников 80-х го­ дов, нового поколения, выстроившегося на вечерний развод. Солдаты высокого роста (акселерация монголов не обошла), физически крепкие, все или почти все имеют спортивные разряды. Среди пограничников есть мастера спорта, даже мастера между­ народного класса. Больше половины пограничников (шестьдесят процентов) окончили десять классов, остальные — восемь. Они имеют дело с новой военной техникой, раз­ бираются в современных средствах связи, водят автомобили и мотоциклы, но при этом сохраняют привязанность к домашнему скоту, имеющемуся на заставе, особенно к лошадям. Свободные от караульной службы солдаты пасут их, гонят на водопой, чи­ стят и моют, не как в наказание, вроде наряда вне очереди, а исключительно по же­ ланию. Ухаживать за табуном удостаиваются отличники боевой и политической подго­ товки. Это выше всяких наград. Юрта, что ли, приучает с детства к самостоятельности, но монгольские солдаты прекрасно себя содержат — штопают носки, начищают сапоги, пришивают к гимнастер­ ке белый воротничок, все без усилий и подсказки старшины. В быту они помогают друг другу. На заставе могут сойтись уроженцы западной и восточной Монголии, живущие там многие народности, отличающиеся один от другого не только обычаями и тради­ циями, но иногда и языком. И хотя Халхин-Гол в переводе означает «Река халхов»,.го­ сударственную границу вместе с халхами охраняют буряты, байты, дербеты, узбеки, казахи, узумчины, хотоны, цатаны... Выслушав приказ командира на вечернем разводе, они шеренгой поют песню «Моя родина», вытянув руки по швам, как при исполнении гимна. Пролетают годы, настает срок демобилизации, и тут обнаруживается, что одетый в военную форму вчерашний кочевник уже не тот, каким пришел сюда три года назад. Он стал грамотнее, бойчее, привычнее к технике и транспорту, строгий распорядок дня уже не тяготит, а, напротив, облегчает существование, и будущее видится ему не в прежней среде, а в совершенно новой — урбанистической. Если же солдат все-таки возвращается в степь, то идет в механизаторы или шоферы, полагая, быт этих профес­ сий ближе к тому, что стало ему привычным за время службы. И берут его с распро­ стертыми объятьями — рабочие руки везде нужны, он это знает, сопоставляет вариан­ ты, отдавая предпочтение большому коллективу или близости к друзьям, с которыми свела служба. Рассказывают, на халхин-гольских берегах, где шли бои, с двадцатых годов стояли три тысячи юрт. Здесь жили зажиточные халхи и баргуты. Никто не знает, что между ними произошло, о чем они тайно договорились, но в одну сентябрьскую ночь, не до­ жидаясь восхода солнца, юрты снялись с места. Когда развеялась поднятая пыль, не­ возможно было обнаружить их следы, будто селения тут не бывало. Только черная собака с перебитой лапой, попавшей под колеса телеги, жалобно скулила и металась то в одну, то в другую сторону. Халхи направились на запад, облепили юртами мон­ гольские сомоны, а баргуты ушли на восток к маньчжурам. С ними подался и тогдаш­ ний командир монгольской заставы, женившийся на баргутке. Он вернулся летом 1939 года как офицер японской армии, воевал против монголов и был убит теми, с кем недавно нес охрану границ. Эта история сохранилась в памяти майора Гэндэна, служившего в халхин-голь- ские времена командиром отделения, он вспомнил ее, когда мы шли юрточным поселком сельскохозяйственного объединения «Ял<алт» у слияния речки Оршун с Халхин-Голом. Скотоводы кочуют летом поблизости, а зимою удаляются за сотню километров, с гиком отгоняя стада от поросших полынью траншей. «Есть тут пастухи, участники боев?» — спрашиваю я. «Которые гнали овец для армии — есть, а ветера­ нов войны не осталось».— «Неужто никто не живет в местах, где воевал?»__«Не жи-