Сибирские огни, 1981, № 7

60 ЛЕОНИД ШИНКАРЕВ потребителем этого продовольствия, а возможно, и первым поколением потомствен, ных растениеводов. Сегодня рядом со зданием школы в степи, даже в пустыне, ви­ дишь юных натуралистов, налегающих на лопаты в огороде или в саду. Дети воспри. имчивей взрослых, они становятся носителями новой культуры питания, обеспечиваю­ щей укрепление физического и нравственного здоровья. Напоследок о дружбе Сувды с опытной сельскохозяйственной станцией, распо- ложенной на окраине поселка, в окружении экспериментальных участков — хлебного поля, фруктовых садов, облепиховой рощи, бахчи, пасеки. Если вдуматься, существо­ вание этих исследовательских центров для монгольской действительности само по себе революционно. На опытных станциях молодые монгольские ученые, тоже вчерашние кочевники, испытывают сорта, ведут селекцию, ищут наилучшие сроки посева культур, стараются внедрить полезные растения, о которых слыхом не слыхивали предки. В местах, о которых речь, оказывается, все может произрастать: озимая рожь, куку­ руза, подсолнечник, суданская трава, сорго, соя. Даже с рисом экспериментировали, но рис не пошел. А пшеница в госхозе «Халхин-Гол» дает по 20 центнеров с гектара. Молодые сортоиспытатели кропотливо приучают пустынную степь родить хлеба. Психо­ логическая победа этих людей над самими собой — может быть, самая крупная из одержанных ими. Сувду часто просят пройтись трактором по экспериментальным полям с плугом или с культиватором, полагаясь на ее повышенную добросовестность, на безупречную точность в выполнении задания. После нее можно борозду не проверять. Из-за этих ли связей, по другим ли причинам наша трактористка много читает и собирается посту­ пать в сельскохозяйственный институт. Не станем загадывать, как сложится дальше судьба девушки, хотя можно утверждать наверняка, что учеба в институте еще более укрепит в ней навыки оседлой жизни, приблизит ее быт к городскому. Может быть, в отпуск она приедет к отцу в Восточное Гоби, поживет в юрте, будет сладостно отре­ зать узким ножом баранину, как делала в детстве, перенимая привычку от отца, но земледельческая закваска ее не отпустит. Механизаторов с такою, как у Сувды, судь­ бой или примерно с такой в Монголии до 30 тысяч. Мы уезжали с полевого стана поздним вечером. С реки Халхин-Гол дул сильный ветер, пригибая полынь к земле. Сувда стояла у трактора, под прожекторным лучом, выхватившим из темноты выбившиеся из-под соломенной шляпы волосы. Я не видел ее лица, она сцепила руки за спиной, как будто тащила за собою под звездным небом трактор, плуг, пашню и всю землю. — Ну, признавайтесь, чего вы боялись? — повернулся я к спутнику.— Такая умни­ ца эта девушка. — Думал, плохо одеты,— послышалось из темноты. Халхин-Гол Вот и попал, как в детстве мечтал, в блиндаж на Халхин-Голе. На уровне глаз по­ крытые копотью гильзы, опустошенно глядящие из травы, и разбитая коробка передач от танка или броневика, и я пытаюсь прочитать нацарапанное гвоздем: «Калмыков гро­ мил самураев...» Он не хотел, солдат, пропасть в этой траве бесследно, и оставленная в ковылях рыжая груда металла с его последним известием о себе покоится под скрю­ ченной колючей проволокой, как под терновым венком. У моего лица шумят колосья, огибают коробку передач, дальше обходят, не дотрагиваясь, обломок самолетного крыла. Кто-то из трактористов засеял поле, даже краем не задев реликвии войны. За кустарниками, в двух шагах на холме землянка, где был командный пункт маршала Чойбалсана и командира корпуса Г. К. Жукова. «Пожалуйста, шаг в сторону,— просит лейтенант Дуншиг, когда мы поднялись из окопа,— іе надо заслонять от солнца гнездо». Вокруг ни деревца, одни зеленые холмы да степи до горизонта, волнистого от верблюжьих горбов. Птичье лукошко в кустарнике, два десятка бокастых чистых яиц, готовых вот-вот расколоться под клювиками. «Старики говорят,— продолжает лейтенант,— если на гнездо упадет тень, птица-мать сюда не вернется».