Сибирские огни, 1981, № 7

58 Л ЕО Н И Д Ш И Н К А Р Е В гипотеза казалась если не парадоксальной, то по меньшей мере неожиданной. Но ар­ хеологи действительно обнаружили древние пашни, даже оросительные системы, вос­ ходящие ко временам неолита, за несколько веков до нашей эры, и тогда понятней стало, отчего у монголов веками существовал обычай одаривать гостей просом. Обработанные поля встречались в долинах Орхона и Керулена, в западной части Монголии. Вряд ли среди монголов были чистые земледельцы, скорей всего они со­ четали пастьбу скота и возделывание земли, разделяя труд между семьями или даже внутри одной семьи. Посевы не были занятием первостепенной важности, они подчи­ нялись традиционной кочевой жизни, основанной на использовании естественных пастбищ, на уходе за стадом — главном источнике существования. Пашни в Монголии стали расширяться с XVIII века, когда китайским военным гарнизонам понадобилось обеспечивать хлебом свои поселения и многочисленные караульные посты. Китайцы создавали казенные посевы, обрабатывать их заставляли семьи своих солдат-земледельцев и подневольных монгольских аратов, прозванных с тех пор «тарячинцами» («таря» — значит пашня). Может быть, потому, что чужеземцы насильно заставляли аратов заниматься землепашеством, выступали колонизаторами и не скрывали чувства превосходства, поддерживаемого расквартированными военными гарнизонами, в глазах аратских масс земледелие было связано с поработителями, ущемлявшими национальное достоинство. Монгольские целинники были свободны от предрассудков, они отправлялись строить госхозы с надеждой на новый моральный и материальный рост. Всадники от­ меряли полосы, держа в левой руке поводцы, а правой перебрасывая сколоченный из жердей и скрепленный перекладиной треугольник, называемый у нас саженью, или двухметровкой. Из-под плугов вздымалась черная земля, прежде не знавшая тя­ жестей, кроме снега и копыт. Советские рабочие помогали строить двухэтажные до­ ма, подобные тем, какие были на целинных землях Алтая и Казахстана. В сомонных центрах поднимались элеваторы, мельничные комбинаты, . комбикормовые заводы, хлебопекарни, меняя не только среду обитания монголов, но и стереотип их мышле­ ния. Им теперь не угрожало раствориться в чужом народе, национальное чувство не было ущемлено, земледелие в таких масштабах действительно обеспечивало страну собственным зерном, скот — кормами, потому революция в сельском хозяйстве вы­ звала понимание. Молодежь провожали на целину с патриотическим чувством. За первые два года (1959—1960) монголы распахали четыреста тысяч гектаров целины, через двадцать лет монгольская пахотная земля стала занимать один миллион триста тысяч гектаров. Можно представить, что выпало на плечи монгольских механизато­ ров, изучивших технику, овладевших основами агрономии, в первый раз подня'вших плугом землю. И когда я услышал в поселке, что на полевом стане работает бригада монгольских девушек-трактористок, я стал просить моего спутника, представителя местной власти, отправиться на «газике» в поле. Какие они, скуластые внучки Паши Ангелиной? — Не поедем,— сказал спутник. — Почему? — удивился я. — Нет времени,— ушел он в себя,— сенокос. — Ну что же,— сказал я,— могу и один проскочить за тридцать километров. — Не поедем,— разглядывает носок тупого сапога. — Почему? — Нельзя о девушках писать. — Почему? — Не женский труд. — У нас в тридцатые годы был лозунг: «Женщины — за трактор!» Об этом пи­ сали и пропагандировали почин. А в Монголии, при нехватке рабочих рук, это процесс нормальный, даже неизбежный. — Не поедем. , — Почему? — Они сегодня в грязной рабочей одежде. — А в другие дни они в бальных платьях на тракторе? Не буду передавать в подробностях утомительный разговор. Замечу, что мой