Сибирские огни, 1981, № 7

«П УС ТЬ Н Е П О КИ Н ЕТ Д УШ А ...» 57 работать на предприятиях мясо-молочного комплекса, а летом будут выезжать в степь на отдых, и это неминуемо придет, может быть, даже совпадет с теми днями, когда нынешний шестилетний Мягмардорж станет министром. Семья, о которой речь, представляется мне вроде моста, переброшенного от ко­ чеванья к оседлой жизни. Не порывая окончательно с милыми ей традициями, она желает совместить их с промышленным производством молока, с новым распорядком бытия, более свойственным современности. Прав исследователь судеб кочевничества В. В. Грайворонский: эта постепенность и совмещенность обоих укладов дает возмож­ ность преобразить кочевое животноводство в культурное отгонно-пастбищное, обес­ печить более плавный переход кочевого населения к современным формам хозяйства и быта. Земледельцы Часть монгольских кочевников в конце пятидесятых годов пересаживалась с дере­ вянного седла в кабину трактора и привыкала к вибрации дерматинового сиденья, к лязгу гусениц, к головокружительным запахам солярки, к новым телодвижениям, совершенно иным, чем это требовали взаимоотношения с конем. Я пытался предста­ вить себя на их месте, мне хотелось самому пережить мучительный процесс пере­ стройки организма, ломки жизненных ритмов, но провидца из меня не вышло: дейст­ вительность оказалась проще, чем можно было ожидать. Опрошенные мною пятьде­ сят три земледельца (комбайнеры, трактористы, агрономы, овощеводы и т. п.), все в прошлом скотоводы-кочевники из разных климатических зон, по их словам, не зна­ ли или почти не знали затруднений, связанных с переходом от прежнего образа жиз­ ни к новому. Может быть, в 20-х и 30-х годах, когда трактор в степи был еще редким зрели­ щем и неподготовленное аратское сознание воспринимало его вне связи с известным ему бытом, от скотовода требовалась напряженная психологическая работа. Нынеш­ ние же монголы подготовлены школой, фильмами, средствами массовой информации, собственными впечатлениями, они не робеют и не испытывают трудностей, имея дело с землей и живя иным образом, чем предки. Только от восьми собеседников (в их числе пять девушек) я услышал, как временами, даже в разгар работ, пашут ли они землю, ведут ли сев, убирают ли хлеба, вдруг защемит сердце по кочевому приволью. Однако возвращаться к прошлому не желают. Привлекает престижность профессии, в их понятиях связанной с подъемом по социальной лестнице; привязывает поселок, его бытовые условия и возможности развлечься, немаловажные для молодого мон­ гола. «А перебраться в Улан-Батор не хотите ли? — спрашивал я.— Такой большой го­ род...»— «Нет,— отвечали,— в Улан-Баторе немножко тесновато». Весной 1959 года слово «атар» (нетронутая земля, целина) вышло в число самых употребительных. Плакаты звали на целину, колонны машин с людьми и транспаран­ тами шли на целину, строились целинные хозяйства. По железной дороге Москва — Улан-Батор неслись платформы с комбайнами, тракторами, сеялками, в окнах пасса­ жирских вагонов мелькали вельветовые куртки на «молниях», загорелые лица алтай­ цев, кубанцев, ставропольцев, направленных обучать монгольскую молодежь. В степи трактористов встречали нарядные монголки, протягивали на голубой ленте чашу с молоком, а русские парни, догадываясь, что это вроде нашего приветствия «хлебом- солью», стояли в нерешительности, мучительно соображая, отхлебнуть ли и передать товарищу или, не обижая хозяев, хватить залпом до дна. В ту пору мало кто из ара­ тов понимал по-русски, а общение было необходимо, и на полевых станах, при свете костров, шли в одно время занятия с монголами, изучающими русский, и с советски­ ми механизаторами, выводившими мелом на прислоненной к бочке доске первые монгольские слова. В обыденном сознании древние монголы только и знали, что перегоняли скот в поисках лучших пастбищ, пополняя продовольствие и утварь путем обмена с сосед­ ними земледельческими народами. И когда в 1934 году академик Б. Я. Владимирцов предположил существование очагов земледелия и оседлой жизни у самих монголов,