Сибирские огни, 1981, № 7

40 Л Е О Н И Д Ш И Н К А Р Е В У меня перед глазами прыгало: «В степи белели жилища...» Приятель победно упрек­ нул: «Есть «квартира», «помещение», «Жилплощадь» — у нас богатый язык!» Индустриальный век производит корма на заводах-автоматах, размещает вблизи городов мясопромышленные комплексы и крупные фермы, управляемые компьютер­ ными установками, одевает в джинсы и возводит в ковбой розовощекого колбасника в белой шапочке. Но под тем же небом, где парят люди в скафандрах, их сверстники все еще кочуют по евразийским и африканским равнинам, ведут навьюченных верб­ людов (лошадей, яков, оленей), не маясь от того, что на соседних землях иная циви­ лизация. Кочевникам дорога их история, которой три тысячи лет, бурная, как у осед­ лых народов, у них нет комплекса неполноценности, и на исходе XX века они гордо сохраняют традиции. Даже пустыни и полупустыни, занимающие треть суши нашей планеты, внушающие страх перед океаном песка, с древних времен бывали заселены, и потомки доисторических жителей, наши современники, не намерены оставлять без­ водную землю. Так или иначе, сегодня в мире 15 миллионов кочевников: наступающим утром они потянутся обозами через земли Ирана, Афганистана, Мавритании, Индии, Саудовской Аравии, еще двух десятков стран, друг друга не понимающие, объединен­ ные общим представлением о жизни как о неизбежном перемещении по естествен­ ным пастбищам в поисках пищи для скота. Можно по-разному относиться к их миро­ восприятию, но нельзя делать вид, что кочевничьей культуры не существует. Монголы отважились на эксперимент: соединить кочевье с социалистическим укладом. Прежде лишь кочевые народности советских республик переходили на этот путь, другого опыта не знала история мирового номадизма, но вот в Центральной Азии, на земле классического кочевого скотоводства, появилась фигура коопериро­ ванного кочевника, члена сельскохозяйственной артели. Он передвигается с общест­ венным стадом, получаѴг в кассе зарплату, участвует в обсуждении артельных проблем, его поощряют наградами, званиями, премиями, что подразумевает, надо полагать, не­ обходимость его образа жизни и труда в обозримом будущем. Мне хотелось примк­ нуть хотя бы на время к семье гобййца Мягмара, совершить с ним перекочевку, отме­ чая про себя перемены, происходящие с номадизмом в новые времена. ...Я открыл глаза, когда луч солнца проник через тоно и уткнулся пятнышком в войлочную стенку над моей головой. Невидимая рука перемещала щепотку света по вееру жердей. Мне известно, какие жердочки светятся в час бар, то есть тигра (с 4 до 6 утра), но сейчас явно туулай, час зайца (с 6 до 8), хозяева и дети уже на но­ гах, слышатся их голоса, я устыдился своей нерасторопности и подивился деликатности хозяев: как они умудрились подняться, привести себя в порядок, одеть и накормить детей, выдоить верблюдиц — и так бесшумно, что я проспал живой час пробужде­ ния юрты. Толкнув дверь, я вышел в пустыню. Теплый свет заливал землю, пьянило сладост­ ное чувство простора. Далеко в золотистом воздухе дрожали песчаные дюны; зыбкой дорогой желтело русло древней высохшей реки с торчащими из щебня костями вы­ мерших допотопных животных; ближе колючие кустарники зеленой селитрянки и раз­ ноцветные шары бассии; ветерок срывал бассию с тонкой ножки, розовый или голу­ боватый шар катился по щебню, не встречая препятствия и еще более усиливая иллю­ зию беспредельности пустыни. Мягмар поднял отдохнувших в ночных прохладных песках верблюдов, переплел веревкой подошвы круглых лап, чтобы не скользили в горах, между горбами навьючил скарб и привязал к бокам корзины с тремя детьми. Дети молча смотрели, как отец и мать убирали на стоянке зоду. — Сайхан нойрсов уу? (Хорошо ли спали?) — я подхожу к Мягмару. — Сайхан, та сайхан нойрссон уу? (Хорошо. Как вы?) — улыбается Мягмар. Мы попили чаю, разобрали юрту, уложили ее на двуколку, привязали, подтянули веревки и тронулись в путь. Мягмар, покачиваясь на оседланном резвом верблюде, лениво покрикивал, возвращая в стадо двугорбых сорванцов, норовивших отстать и уклониться в сторону. Обоз поскрипывал в редких зарослях дерисуна высотою с де­ ревянное колесо двуколки. Держась обеими руками за тугой передний горб своего верблюда, я оглянулся на покинутую стоянку. Ветер приподнял сухие травинки, скра­ дывая круглый след от юрты. Дня через три или четыре кто-нибудь пересечет остав­ ленное стойбище, как ничем не приметный участок великого плоскогорья.