Сибирские огни, 1981, № 7

38 Л ЕО Н И Д Ш И Н К А Р Е В но было бы назвать много компонентов этого понятия. Скажем, здоровье близких людей, работа по душе, обязательно маленькие радости жизни... Без них какое счастье? Тиха и прохладна монгольская степь. Над юртами восходят к звездам дымы. В светлой синеве на коне девушка, опустила голову, черные косы упали на грудь, до­ стали до седла; парень, по колено в траве, держит поводья, головой уткнулся в седло; прощаются молча. Во дворе заржал жеребенок, призывая мать-кобылицу, и опять все смолкло. Остро пахнет кумысом, запах сочится сквозь мягкие стены и стелется по тра­ ве. Из юрт доносятся голоса людей, занятых ужином. Хлопнула дверь; и мы видим, как мальчишки поднимаются на цыпочках, пытаясь достать с войлочной крыши бе­ лый арул. Что этих мальчишек ждет; ПРО СТЕПЬ Перекочевка В долинах глаз привыкает ко многому, не задерживается на унылых повторах, но всегда неожиданны маленькие стойбища, где у двух-трех белых юрт под навесом или за оградой блеют сбитые в кучу овцы, на песке лежит задумчивый верблюд, све­ сив горбы в разные стороны; в землю уперлась оглоблями телега на двух высоких ко­ лесах; дети пришпоривают лошадей, пытаясь длинным шестом с петлей заарканить рыжего жеребенка; женщина в туго подпоясанном халате, с черными волосами, вы­ бившимися из-под платка, ставит на войлочную крышу открытый солнцу противень с кусочками влажного творога, и эта степная картина, видимая в сладком кизячном воздухе, в дрожании сухого дерисуна, снимает напряжение, укрепляет душу надеж­ дами, что все образуется на этой живой земле. В ночь перед кочеванием долго не можешь уснуть, ворочаешься на узкой крова­ ти. Витают, обволакивают запахи кислого молока; слегка кружит голову, как в пароход­ ном трюме. Юрту покачивает на ветрах, тело теряет вес, перышком парит в сгущен­ ном воздухе. Где ты, куда тебя занесло? Мир грохочет автострадами супергородов, пылает заревом индустриальных пейзажей, гулко проносится над этой забытой в ноч­ ных песках юртой. Что она миру? Пылинка в пространстве, след караванной тропы, на­ мек на древнюю бродячую жизнь, Другое дело разглядывать юрту изнутри — это же модель микромира, с четко обозначенными сторонами света, всему свое место, определенное извечным законом расположения. Под сводом с красным ободом-тоно и расходящимися от него жердя­ ми (уни) вокруг поддерживающих купол двух деревянных шестов, всему отведены названные именами животных лунного календаря углы, если можно так сказать об окружности с решетчатыми стенками: «мышь» — для хранения вещей, «бык» — кладо­ вая продуктов, «тигр» — место хозяина, «заяц» — место женщины, «собака» — место важного гостя... Подобно тому, как планеты знают свое место и путь во вселенной, в юрте конская упряжь, поставцы для посуды, деревянные ведерки, кожаные продым­ ленные сосуды, снятые мешком бараньи шкуры, в которых хранят воду и молоко,— все на своих местах, готовое, быть навьюченным на коня или верблюда и совершать свое круговращение с мирозданием юрты. В наше время юрта меняется, так бывает, когда изделия народных умельцев ставят на фабричный поток. Прежде мастера-халгачины снабжали аратов только две­ рями, тоночины давали тоно, унчины — унй, ханачин^і — решетки хана (нижние стенки). Современные артели производят юрты в сборе, стандартных размеров и окраски, с одинаковым набором утвари, и все-таки в массе своей они нарядней, чем старые юрты. Поверх войлока покрывают купол брезентом или белой хлопчатобумажной тканью. Другим становится внутреннее убранство: появились часы, швейная машинка,