Сибирские огни, 1981, № 7

176 имен. Вспомним только два — Иван Тача- лов и Дмитрий Глушков-Олерон. Тачалов — поэт-самоучка, обратившийся к стихотворчеству в двадцать пять лет. Горький назвал его «человеком страшной жизни» (действительно, биографию Тачало- ва тяжко даже пересказывать). Писал он «взрывчатые» стихи, в которых колотилась не убитая ничем вера в завтрашний день. В. Трушкин размышляет о феномене успе­ ха популярной в сибирских городах тача- ловской поэмы «Егорка», построенной как многозначительная исповедь бывшего по­ громщика, который прозревает для правдьь А где-то рядом жил Дмитрий Иванович Глушков. Он не зря взял псевдоним Оле- рон — название французского острова, служившего местом ссылки: его пригнали в Сибирь по этапу. Глушков скончался в 1918 году, подорвав здоровье в тюрьмах и на каторге. Он переводил античных клас­ сиков (эти переводы любил В. Брюсов), писал сонеты. Писал об Элладе, думая о своем веке, а часто — именно о Сибири... (В 1969 году В. Трушкин познакомил с этим поэтом современного читателя, подгото­ вив к изданию его сборник «Елань»). За очертаниями первых глав книги «Пу­ ти и судьбы» угадываются контуры всей трилогии в целом. Можно спорить о том, не ведет ли такое последовательное изучение культурных «гнезд» к известным повторам: ведь ис­ следователю не раз приходится отмечать сходные тенденции (эту мысль, кстати, вы­ сказывал, думая о дальнейших путях осво­ ения литературной сибирики, Н. Яновский). Но очевидны и плюсы подобного метода. Вспомним: выстраивая «здание» трилогии, В. Трушкин исходил из того, что многого «мы просто-напросто не знаем». И автор стремился соединить звенья историко-ли­ тературной цепи. Потому его трилогия не только аналитическое исследование.' Но и хроника, и описание впервые вводимого в научный оборот материала. Разумеется, за частным.В. Трушкин ви­ дит и перспективу. Как отметил Н. Янов­ ский, говоря о книге «Пути и судьбы», ав­ тор изучает самое трудное — литератур­ ный процесс. Он не обходит сложные проблемы (например, вопрос о сибирском областничестве). Он не обходит «сложных» писателей (например, Г. Гребенщикова, А. Новоселова). Говоря о Сибири, он помнит всю Рос­ сию. «Сибирский аспект» не сужает, а раз­ двигает, проясняет сложные проблемы ли­ тературного движения. Зазершая первую часть трилогии, автор заметит: «Развитие художественной прозы Сибири свидетель­ ствовало о жизнестойкости реализма». У ав­ тора много примеров для того, чтобы оп­ ровергнуть «утверждения отдельных наших литературоведов об «упадке», «кризисе» критического реализма начала XX века». Откроем едва ли не любую из страниц исследования Трушкина — мы представим характер движения литературоведческой мысли. ь Е. Ц ЕЙ Т Л И Н Вот одна из самых интересных глав кни­ ги «Восхождение». Глава об идейно-поли­ тической борьбе в литературе Сибири кон­ ца 20-х годов. Известно: творческие груп­ пировки в это время уже изжили себя, стали тормозом литературного развития. Горький тревожно замечал в 1928 году: «От бесед с литераторами и чтения жур­ налов определенно веет затхлостью злей­ шей «кружковщины», вредной замкну­ тостью в тесных квадратиках групповых интересов, стремлением во что бы то ни стало пробиться в «комай$Ующие высоты». В. Трушкин подчеркнет: эти проявления групповщины приняли в Сибири «особен­ но гипертрофированный, болезненный ха­ рактер». Перед нами проходит недолгая, но по-своему бурная история новосибир­ ской группы «Настоящее». Она возникла в 1927 году при краевой газете «Советская Сибирь», редактор газеты А. Курс стал и руководителем группы. В программе «на- стоященцев» В. Трушкин справедливо уви­ дит «провинциальный вариант лефовских теорий». Группа начала «крестовый поход» против художественной литературы, якобы ненужной и вредной пролетариату. Снача­ ла главной мишенью «настоященцев» стал журнал «Сибирские огни», его редактор B. Зазубрин, его авторы — А. Топоров, C. Марков, В. Правдухин, А. Югов и другие цисатели. Потом, войдя в раж, «настоя- щенцы» захотят «сорвать маску» с М. Шо­ лохова, Вс. Иванова, А. Толстого, К. Феди­ на, С. Есенина, Вяч. Шишкова. Но, пожа-" луй, особенно злобно и- последовательно они выступали против Горького. Каким «мощным» был арсенал публицистических средстві «На страницах журнала «Настоя­ щее», в газете «Советская Сибирь»,— пи­ шет В. Трушкин,— одна за другой публику­ ются резолюции, критические статьи, фель­ етоны и другие материалы, в которых про­ тив него выдвигаются нелепейшие поли­ тические обвинения, всячески поносится славное имя буревестника революции». Результаты этой «деятельности» сказались довольно скоро: некоторые из литерато- ров-сибиряков навсегда покинули свой край, было сорвано проведение в наме­ ченные сроки Второго съезда Сибирского союза писателей. Как известно, все поста­ вило на свои места постановление ЦК ВКП(б) о выступлении части сибирских литераторов и литературных организаций против Максима Горького. Трушкин не просто комментирует это постановление —* он задумывается о корнях вульгарно-соци­ ологической критики. Он пишет о подроб­ ностях, деталях, которые заметно расширя­ ют наше знание литературного процесса: привлекая многие документы и воспоми­ нания, автор, кажется, максимально при­ ближает минувшее. Конкретный историзм — вот основной принцип Василия Трушкина. Он видит, к примеру, действительные просчеты В. За­ зубрина как редактора и писателя, за ко^ торые его можно было критиковать. Одна­ ко спустя годы исследователю ясно: время четко выявило лучшее и главное у В. За­ зубрина — талантливого писателя и круп