Сибирские огни, 1981, № 7

116 Л ЕО Н И Д Ш И Н К А Р Е В — В положении о Великом Хурулдане,— поднялся один из делегатов,— опреде­ ленно говорится, что все депутаты свободно, без всякого принуждения выявляют свою волю и выясняют все неясности, поэтому меня крайне удивляют последние слова министра... Встал премьер-министр Цэрэндорж: — Министр юстиции, когда ему был задан вопрос о мерах наказания государ­ ственных преступников, поступил бестактно по отношению к депутату. От имени пра­ вительства я заявляю, что депутаты вправе совершенно свободно высказывать свои соображения, критиковать и задавать какие угодно вопросы. Слово взял министр юстиции: — Мой ответ по поводу заданного мне вопроса признан непозволительным. При­ знавая свою вину перед лицом Великого Хурала, я глубоко извиняюсь за свое бес­ тактное выступление... Так утверждалась народная власть. Ахан — заместитель председателя Великого Народного Хурала девятого созыва, один из 354 депутатов парламента. Дети и внуки депутатов 20-х годов отличаются социальным положением (27,7 про­ цента— рабочие, 29,3 процента — араты, 43 процента — интеллигенция и служащие); образованием (с высшим 48,5 процента, со средним 25,1 процента); участием женщин (23 процента). У молодых депутатов ладони выгнуты, как у первоклашек, на лицах сму­ щение от принятой ответственности, но когда они выходят на трибуну и, оторвавшись от подготовленного текста, говорят о делах, их не собьешь. После заседания чабаны, рабочие, музыканты, с кожаными папками под мышкой, расходятся по министерствам, что-то требуют, и министры считаются с ними. Что ни говори, а от этой руки, сейчас барабанящей пальцами по папке, в какой-то степени зависит, оставаться ли ему ми­ нистром и завтра. И еще одну мысль держит в умной голове министр. Когда надо что-либо осущест­ вить сверх утвержденных планов, а под это уже нет средств или не хватает материа­ лов, рассчитывать можно на народную инициативу. И кто же, как не депутат, сейчас требующий для своего хозяйства новый «газик» или портативные радиостанции, пове­ дет за собою людей сажать деревья или косить сено для артельного стада? Мне нравится слушать Ахана. — Наша семья кочевала вблизи Цаганура, я ходил в школу за пятнадцать кило­ метров пешком. Неплохо учился, но жили бедно, надо было помогать семье. Кончил четыре класса и ушел в скотогоны. А стал старше, вместе с отцом вступил в сельско­ хозяйственное объединение. Не смог учиться, пусть трудом покажу, на что способен. Жить вообще — одно, а жить как человек — другое. Муравей тоже живет. А я ие му­ равей... Наверно, я человек честолюбивый. Когда вручают алую ленту чемпиона — ра­ достно. Я был делегатом XVII съезда МНРП, чувствовал большой прилив сил: мы это мы, которые вместе против «них», то есть врагов социализма, а также бюрократов, лентяев, необязательных людей. Живет у нас старик Карибай Шангишвай, 99 лет. Он был проводником отрядов Хас Батора и Байкалова на озеро Толбо-нур, где было сражение с белобандитами Так вот этот старик говорит: «Надо умирать крепким, чтобы сыновья не видели сла­ бым»! Старик имеет в виду физическое здоровье, но не важнее ли в этом случае здо­ ровье души? Сыновья не должны видеть отца сломленным. Поэтому, когда речь захо­ дит о детях, я говорю: не надо воспитывать — надо жить так, чтобы сыновьям не было стыдных воспоминаний. Мы говорим: все для человека... А вот встречаешь руководителя, озабоченного проблемой «для всех», а судьбы отдельных людей не так уж ему и близки. Спраши­ ваю одного такого в аймаке, сколько у них пало овец. Двести тридцать, говорит. Точно знает. А какая, спрашиваю, у вас детская смертность? Сейчас, говорит, вы­ ясним. Набирает номер телефона. А я думал: почему же об овцах он лучше'осве­ домлен? Для монгола нравственное наказание, унижение, оскорбление всегда было тяже­ лей физической расправы. Это учитывали старые законы. За преступление подвешива­ ли за два пальца, заталкивали под ногти бамбук, сжимали горло колодками. А самой