Сибирские огни, 1981, № 7

«П УС ТЬ ‘Н Е ПОКИН ЕТ Д УШ А ...» 105 на самом высоком уровне прикладного искусства. Правда, содержание многих фоли­ антов было достойно этого. Мастерство оформителей передавалось от отца к сыну и сохранялось до последнего времени. Вот священное буддийское писание Джадамба, выполненное на черной бумаге золотым порошком. У ксилографа не оказалось одной страницы: должно быть 440, а тут 439. Кто изготовит медную форму? За это дело взял­ ся 76-летний кузнец из Гоби. Тридцать дней он вырезал на метровой медной пластинке старинные буквы. Шесть сотен букв! Зато оттиск новой страницы от подлинника не отличишь. — А кто этот белый дед? — спросил я хранителя фондов, когда мы вошли в чи­ тальный зал редких книг. За столом с манускриптами сидел седовласый старик с ум­ ным благородным лицом и с отвислыми усами, какие носили в старину образованные монголы и князья. Это было лицо гуманиста эпохи Возрождения, ему требовалась келья, цветные витражи, чернильница и одиночество. — Это же он! — изумился хранитель моей неосведомленности. — Да, конечно,— прошептал я, недоумевая, кто бы это мог быть, пока хранитель не снизошел: — Это же Дамдинсурэн. Многие книги нашей библиотеки он когда-то разыскал в степи. Вы разве не видели его фотографии в юртах? Есть люди, пока их не знаешь, отлично обходишься без них, но, встретив однаж­ ды, потянувшись к ним, удивляешься, как мог столько лет жить вне их круга, без об- ’щения с ними, очень «твоими» людьми. Долго не было случая познакомиться ближе с академиком Дамдинсурэном, но однажды, когда я попал к нему в дом и увидел его в национальном халате, подпоясанно'м кушаком, какие носят араты, меня охватило чувство внутреннего покоя. У него лицо восточного мудреца, имевшего власть над великими ханами. Мне трудно было его представить скачущим на коне, мирские за­ бавы не для него, их переступит, не замечая, его отрешенная мысль. Я был пленни­ ком стандартного мышления. Передо мной стоял старый боец, член Монгольской На­ родно-Революционной партии с 1924 года, много повидавший и переживший, но время не ожесточило его, а только прибавило ироничности живым глазам. — Нас было семнадцать молодых людей, из них двое живы, один более или ме­ нее здоров — это я! — шутит Дамдинсурэн. Семнадцать молодых людей собрались в январе 1929 года в Улан-Баторе на пер­ вое собрание литературного кружка — зародыша национальной писательской органи­ зации. Со свойственной времени решительностью постановили: через месяц каждый приносит произведение. Они работали кто где, а по ночам писали. Дамдинсурэну, ра­ ботнику Союза революционной молодежи, повезло больше других. В его юрте была электрическая лампочка. Друзья приходили смотреть, как прикосновением пальца можно мир погрузить во тьму. Дамдинсурэн писал тонкой кистью. Кисть замерзала, была как палка. Он подкладывал кизяк в железную печь и согревал кисть. А через месяц была готова повесть и стихи. Кружок выпустил литературный альманах «Сборник художественных слов». Двадцатилетние авторы того альманаха —- теперь известные писатели, ученые, общественные деятели, их имена вошли в историю новой монголь­ ской литературы, но в их воспоминаниях, сколько я видел, самым счастливым числится далекий месяц, когда они писали свою первую вещь, согревая над железной печкой мерзлую кисть. о Дамдинсурэна послали учиться в Ленинград, в Институт востоковедения Акаде­ мии наук СССР. Приятели недоумевали: знает четыре действия арифметики, даже на китайских счетах считает, чего же ему еще? Учили в детстве по народной традиции: если в степи кто-либо знал грамоту, он непременно обучал нескольких мальчиков, бес­ платно, разумеется. Это был завещанный предками и обязательный в кочевой жизни обычай. Когда же среди родственников оказывался лама, мальчишки знавали и тибет­ ский. Юноша вернулся из Ленинграда с высшим филологическим образованием, но угодил в трудные времена. Кое-где на ответственные посты пробрались малокультур­ ные люди. «Ты чем занимаешься?» — спрашивали они. «Перевожу Пушкина, «Песнь о. вещем Олеге».— «Он к кому примыкает?» щ, — Я сам был одним из загибщиков,— смеется Дамдинсурэн,— Говорили: старое наследие нам не нужно. Мы новый мир построим. А что,— думал я,— может быть,