Сибирские огни, 1981, № 6

Под ядреным янтарным копытцем солнце утреннее дробится, обдаяая дождем золотым. А по следу идет яереница разномастных рабочих коней,— шкура потом соляным лоснитсяі Прытью нм с вожаком не сравниться, но выносливей яся и сильней. Путь не считан, не взвешены грузы, но привычен и радостен труд, даже усталь — и та не я обузу: горстъ овса да водицы — от пуза, чуть подремлют, и снова везут. Этим ведать уже не впервые спуск отчаянный, долгий подъем, не споткнутся под вьючным седлом, и крепки горделивые аыи, чуть потертые хомутом. Дальше — кони рисунка другого: нрав у »тих уступчив и тих, истончились питые подковы, измочалились гривы у них. Где конец у того каравана, мне покуда не стало видней, и сокрыта щадящим туманом поступь самых последних коней * * * Памяти А Кухна С товарищем прощанье навсегда всегда по сердцу бьет больней стохвостой плетки, за час успеешь пережить года, сыскать вину свою, раскаяться^. И все-таки из цепких лап безудержной тоски мы вырываемся с трудом, покинув кладбище, когда уходят наши старшие товарищи, глубокие уходят старики. Да. Мы их оставляем на покой — корням да матушке-земле на попечение, идем я наш звучный мир — к трудам и развлечениям;