Сибирские огни, 1981, № 5

94 МИХАИЛ ШАНГИН еще, поди, там... В городе-то всего один раз 0ыл — в Омске,— и то вместе с матерью. Подъехав к строителям, я сразу же сообщил им о письме и обо всем остальном. Старики неопределенно крякнули и промолчали. А женщины загалдели, выспрашивая, как обычно, подробности. Жа- леют Петра Поляка...- И Полячку почему-то жалеют. Одна баба Клава, плюхнувшись в глину, долго сидела молча, по­ том подошла ко мне, хлопнула ладонью по моей тонкой шее и сказала: — Ну, Минька, аполысни тебя!.. Если я «Соцстройка», то тебя не знаю в какой ранг и произвести... Превзошел меня, шельмец! Еще наособицу ото всех стояла Мазина и, «воздев очи горе»,, взы­ вала к небу: — О, господи! И у тебя теперь в кущах райских не все решается по справедливости, сполняется по правдочке. Сколько горемычных вдов-великомучельниц страдает в голоде и холоде с детками-сиротка- ми, а вернул ты мужика Дуньке Береговой. А она и без него, как сыр в масле катается,— колхозным хлебом питается... О, Дева пречистая! Чой-то складно, вроде как псалмами заговорила. Прости мя, грешную... Или взять хучь Полячку... Сколько молодиц глазки проглядели... Ждут не дождутся своих соколиков... А возвертаешь ты опять мужа безждан- ного, не моленного, не прошенного... Мне ее молитва не понравилась. Дома, выслушав меня, мать так рассудила: — И Петру Поляку дай бог целому-сохранному домой возвернуть- ся... И Полячке дождаться его благополучно. А что так у них получи­ лось... Как ее винить... Пришибло, знать, ее очень. Сына уж больно она любила... по нему и убивается. А на двух-то, верно, сил не достает... И Мите с Дуней пошли бог счастья, и остальным всем... А Мазина, вид­ но, недобрый человек. Добрый человек никому зла не пожелает и дурно ни о ком не отзовется.«. Я не люблю крутых поворотов в своей судьбе и не жду их, и, откро­ венно сказать, боюсь... А попав в любое новое положение, быстро свы­ каюсь с ним, и мне опять кажется, что это у меня навечно и никаких больше изменений в моей судьбе не произойдет. Вот потому-то и проис­ ходит все для меня нежданно-негаданно. Да и как можно что-то пред­ положить достоверно? К примеру, мой последний день на таборе... От­ куда я мог знать, что этим днем завершится моя трудовая биография в лето сорок второго года. К концу августа болотце обмелело. Берега густо поросли осокой, рогозом, тростником-колпашником. Зеркальную гладь плёса затянуло толстым слоем пенистой, желто-зеленой ряски. А в каждом зачерпну­ том из ямы ведре весело резвились тысячи разных там дафний и циклопов. Как-то Цунай зачерпнул из бочки кружку воды, сделал несколько глотков и брезгливо сплюнул: — Тиной воняет, до невозможности. Он поднес кружку к глазам, долго вглядывался в нее и, выплеснув воду на землю, сказал: — Черт ее знает, каких только там зверей нету! Нюська, ты из этой воды обеды варишь? — Я цежу ее через марлю. — Все равно гадость... Цунай подозвал меня: — Вот что, хлопец, из болота больше воду не вози. Я сейчас по-