Сибирские огни, 1981, № 5

80 МИХАИЛ ШАНГИН Вспомнил замок на дверях, беспорядок в избе... Загадка за загад­ кой! Пока гадал и тревожился, мать подошла к табору и, издали приме­ тив меня у стены хомутной, направилась прямо ко мне. И сразу выяснилось, что тревога моя была напрасной, а все загад­ ки оказались не сложнее Ваниных фокусов. В каждой руке мать несла по огромному болотному сапогу. Она по­ ставила сапоги передо мной и, потирая одну о другую замлевшие руки, сердито сказала, ни к кому не обращаясь: — Веревочки доброй пожалел, язви его. Все руки отмотала. — Ты о чем это, мам? — ничего не понимая и все еще чего-то бо­ ясь, робко спросил я. — Да Ванюшка, говорю я,— все так же сердито ответила мать,— связал их, опасна, гнилой веревочкой. Пока веревочка держала, через плечо их несла. Удобно было А как веревочка расползлась, замучилась с ними. — Братка приехал?! — обрадовался я. — Какое там приехал... Сама в Исилькуль сбегала. — С чего это тебе вздумалось? — Вот и вздумалось... Как утром пришла со сторожения, вспомни­ ла, что приезжал эттось-то к нам Ванюшка в большущих сапогах. Охо­ тился ишо в них. Видел, поди... А для чо они ему в городе? Там в чибле* тах ходят. Вот и сходила, забрала. Тебе они нужнее... Мать рассказывала так, как будто не тридцать верст одолела в два конца, а сходила за сапогами к ближайшей соседке. Все, кто был на бригаде, ^повставали, собрались, окружили нас, прибежали и Якименко с Пашкой, вслушиваются с любопытством в разговор. А мне было, немного досадно на мать и стыдно за себя, потому что в этой ситуации выглядел я далеко не мужчиной, а скорее маменьки­ ным сынком. Спасая свой престиж, я постарался придать себе незави­ симый вид и, как можно грубее, сказал: — Ума у тебя нет. Приперлась с сапогами... Кто просил?! Кто-то из окружающих произнес: — Как с матерью разговаривает! Ая-яй! Мать зыркнула вокруг глазами, выискивая подходящую хво­ ростину: — Я те, варнак, волью счас ума! Я понял, что зарвался слишком, и постарался исправить по­ ложение: — Да ты что, мама?! Я не то хотел сказать... Я говорю, что зачем ты их принесла... Такие большущие. — А ты примерь,— сделав вид, что поверила мне, сказала мать. Ей тоже не хотелось заводить скандал при людях. Я взял один сапог и опустил в него ногу. Высокое голенище упер­ лось в пах, а нога свободно, как пест в ступе, болталась внутри сапога, едва касаясь пальцами его подошвы. — До дна не достаю,— сказал я. — Голенище мешает,— определила мать,— Завернуть его надо. Одно голенище цельный пуд весит! Мне такой тяжести не уво­ лочь. — Голенища обрезать можно,— посоветовал Якименко. Мать взяла в руки другой сапог, покачала на весу огромным голе­ нищем и согласилась: — А ведь разумно толкуешь. К чему такая оказия. Принеси-ка но­ жик али топор,— обратилась она ко мне. Я не успел и ответить, как Якименко, радостно захохотав, выхватил у матери сапог и побежал с ним к куче хвороста, где стоял врублен­ ный в большую чурку, кухаркин топор.