Сибирские огни, 1981, № 5

СХОДИТЬ НА ВОЙНУ 5- неподалеку, в квартирантах у деда Остроумова, один такой подозри­ тельный хлюст-голубятник: неприятный парень, видом и замашками похожий на урку. Все про него так и считали — урка. Хозяин прибежал, стал поднимать с земли половинки кирпичей и швырйть ими в голубя. Засыпуха была крыта толью. Половинки беззвучно пробивали толь, оставляя рваные раны. Он вышел из дому, сказал укоризненно: — Что ж ты делаешь, а? Ведь ты — погляди — крышу мне совсем издырявил. Парень усмехнулся, запустил руку во внутренний карман пиджака и вынул что-то продолговатое, завернутое в толстую мешочную бумагу. Все так же молча скалясь, развернул. В руке его тускло блеснула фин­ ка желтого металла. Он бежал от урки на подгибающихся, непослушных ногах, некра­ сиво приседая, будто у него вдруг отяжелел зад. Бежал, бледный, как молоко,— мимо собственного порога, мимо кобеля, надсаживающегося от хрипа (стоило только нагнуться, карабин отстегнуть), .мимо стайки, где хранились вилы и лопаты,— хотя урка даже и не гнался за ним, а только, пугая, топотал на месте: Потом он, храбрясь, говорил: — Да кабы мне в тот момент вилы подвернулись!.. Я бы ему враз четыре дырки провертел. Провертел бы — и думать нечего! Но это он уже так, перед собой оправдывался. Ничего бы он на самом деле не провертел, потому что блатияков всю жизнь боялся пани­ чески. Один раз (давно, еще в тридцатые годы) довелось ему участ­ вовать в огнестрельной переделке. Было это в Киргизии, где они с женой недолго работали в табаксовхозе. Весной, во время пахоты, наскочили на совхозный поселок басмачи. Зарубили учетчика, исхлестали плетьми старух и ребятишек, подожгли два барака. Мужики, которые были на пашне, увидели дым, сообразили в чем дело, выпрягли лошадей из плугов и, похватав оружие (три винтовки и два дробовика), ударились коротким путем наперерез. Далеко справа разматывалась по равнине пыльная лента: басмачи уходили в горы. Дорога у них была одна — через ущелье. Туда же, на­ хлестывая пузатых своих коняг, спешили совхозники. Они успели чуть раньше, попадали за камни и дружно ударили в накатывающийся оголовок «ленты» из всех стволов. «Лента» споткну­ лась, распухла рваным облаком, в желтой тьме его забились, пронзи­ тельно заржали раненые кони, хрипло закричали всадники. А совхозники палили и палили по этому пыльному клубку, не да­ вая басмачам опомниться. , Один раз он украл. В сорок втором году, зимой. Украл несколько килограммов овса на конном дворе. Заскочил как-то в склад, побродил в сапогах по\ вороху, сыпанул еще за пазуху да набйл карманы дож­ девика. Домой пришел нараскаряку (овес из-за Пазухи просыпался в штаны, колол там и щекотал), но довольный своей придумкой, как мальчишка. , — Ну-ка, мать, тяни сапог! — возбужденно сказал жене. — Ты что это, белены объелся? — удивилась жена, не знавшая за ним, даже за пьяным, привычки куражиться. — Тяни, тяни. Что-то ногу у меня свело,—наивно схитрил он, предвкушая, как обрадует ее сейчас. Жена потянула сапог, но, увидев хлынувший овес, испуганно ойкнула, набросила ему на ноги фуфайку и кинулась выталкивать за дверь ребятишек. — Черт!.. Дурак! — всхлипывала она, занавешивая одеялом окно.— Ведь посодют тебя, окаянного! Осиротишь, детей!