Сибирские огни, 1981, № 5

I 32 НИКОЛАИ САМОХИН — Ну, наркомовские — это отдай! — Отец свои «боевые сто грамм» только один раз и выпил, но мужики спрашивали, как оно вообще, он и ответил: «Наркомовские отдай». — Да-а, нам тут наркомовские не наливали! — позавидовали мужики. — Тут нальют — разевай рот. — Запрягаешь — темно, распрягаешь — темно: такие наши нар­ комовские были. — И паек известный. Хорошо, если какая лошаденка ногу сломает, прирежут ее, дак Роберт Робертович — спасибо ему — разделит каж­ дому по куску. *• Отец слушал, слушал их разговор и вдруг удивленно подумал: а точно, до чего же бесхозяйственная эта штука, война! У него почти всег­ да так бывало: он сам с собой размышлять не умел, а неожиданная мысль, новая, толкалась ему в голову во время разговора. Или, допус­ тим, он вспоминал какой-нибудь прошлый разговор, перемалывал его по второму, по третьему разу —и тогда догадывался: вот ведь что и вот как. И теперь.отец смотрел на мужиков, хорошо представляя, как они здесь чертомелили, и перебирал в памяти: сам-то что за это время сде­ лал? С ноября по июнь его кормили-поили, одевали-обували — все за­ даром. Спать клали на чистые простыни, подушку поправляли, судно из-под него таскали: Ладно, хоть судно таскали недолго, дня три после той,первой, операции. А он?.. Ну, пострелял маленько, побегал туда-сюда как заяц, на животе поелозил недельку... да и не всю неделю-то... Это сколько же на него средств ухлопано? На одного?.. А на других еще? Мужики разлили остатки спирта. Про отца они не то что забыли — он перестал быть центром внимания. И не обиделся. Даже незаметно постарался развернуться правым боком, чтобы забинтованная культя его не мозолила людям глаза. И когда товарищ Семке спросил его: «Ну, фронтовик, на работу скоро думаешь становиться? Я тебе что-нибудь полегче на первое вре­ мя подыщу»,— он ответил: «Да хоть завтрева». Эта мысль, о бесхозяйственности, о неоправданной расходности войны долго еще потом жила в нем. Иногда, правда, отступала. Другие фронтовики держались напористо, уверенно, как люди, сделавшие глав­ ную работу, и отец в их присутствии распрямлялся, не чувствовал себя пешкой, а короткие шесть дней его воййы, вставая во всех подробнос­ тях, разворачивались в длинную цепь непростых событий. 4 Окончательно же мысль заглохла через несколько лет, после одного чудного случая. Как-то раз он шел по единственной заасфальтированной улице го­ родка, вдоль которой часто стояли «голубые дунаи», торгующие водкой на розлив, и вдруг увидел удивительную картину. Двое местных про­ пойц, Эдик Барачный и угрюмый, оборванный мужик по прозвищу «Мотай отсюда», или просто «Мотай», впрягшись в тележку из-под ра­ створа, везли военного (старшину — рассмотрел отец, когда они подъ­ ехали ближе). Военный сидел в тележке, как султан турецкий, устало прикрыв глаза. Два ряда медалей побрякивали на его груди. За тележкой бежала толпа пацанов. Возле очередного «дуная» повозка останавливалась. Старшина куражливым жестом доставал из кармана толстую пачку денег, отде­ лял тридцатку и протягивал своим «лошадям». Пьянчужки уважитель- *