Сибирские огни, 1981, № 5

166 ЮРИИ ГАЛЬПЕРИН талантом. Вот все эти качества прекрасно представлены в трилогии Константина Ми­ хайловича, особенно в двух первых кни­ гах... Интересно закончила свое слово Кашен- ская: — Мне хотелось бы, чтобы автор вывел своих героев за временные рамки войны, хочется посмотреть, как они стали жить и действовать сразу после войны и значи­ тельное время спустя. С годами все боль­ ше и больше меня интересует проблема соответствия военного и гражданского мужества. Почему так получается, что лю­ ди, бесстрашно рисковавшие в войну, дей­ ствительно порой становятся трусами, ког­ да в мирное время от них требуется всего лишь высказать принципиально свое мне­ ние? Константин Михайлович слушал необы­ чайно заинтересованно, внимательно, де­ лал записи, а потом, разложив свои за­ метки и полученные из зала записки, по­ додвинул к себе микрофон: — Мне было очень важно и интересно выслушать то, что здесь говорилось. Я че­ ловек довольно трезвый и трезво оцени­ ваю св'ои возможности и способности и поэтому трезво отношусь к своей работе. Может быть, в последнем романе мне не так очевиден целый ряд недостатков, по­ тому что я еще не отошел от него, чтобы оглядеться. О глядеться надо, тем более, что я уже не в первый раз здесь слышу, что он читается с меньшим напряжением, чем первые две книги. Это не очень ра­ достно слушать, но, очевидно, это ф акт. В других романах я вижу недостатки '“просто потому, что они на большую ди­ станцию удалились от меня. Но вот такой возникает вопрос: нужно ли все время возвращаться к этим книгам, еще и еще раз исправлять их или писать что-то но­ вое? Видимо, требуется какое-то чувство меры: явные недостатки надо исправ­ л я ть— оплошности, слабости, длинноты. А романы, по нескольку раз выпущенные и прочтенные, когда они уже ушли от те­ бя, когда ты кончил тему, переделывать невозможно, лучше новый писать. Чита­ тельские конференции, р а зго во р . такой . важны с одной точки зрения: что-то мож­ но подправить, что-то выкинуть, но они еще важнее для дальнейшей работы. Один свой роман — «Товарищи по ору­ жию» — я переписывал раза три. Роман, которым собирался начать все повество­ вание о Великой Отечественной войне. Я из этой книги выжимал воду. Сначала было тридцать два листа, потом двадцать четыре, потом я оставил девятнадцать, без ущерба для изложения. Но все равно хороший роман не получился, сколько я его ни переделывал. Просто он стал бо­ лее удобочитаем. Я от него не отказыва­ юсь, считаю, что он имеет право на сущ е­ ствование, но я не стал его включать в се­ рию романов о Великой Отечественной войне, потому что не хотел принуждать обязательно читать эту книгу. Вот Юрий Александрович Воронин (док­ тор наук — Ю . Г.) говорил здесь о граж- \ действенности, о важности этой темы. Мне казалось, что тема гражданственно­ сти, тема пражданского мужества для м е­ ня была одной из самых главных во всех этих книгах, только я ее решал на воен­ ном материале. Тема гражданского м уж е­ ства очень остро стояла во время войны, и часто человек лично храбрый, готовый отдать свою жизнь, из-за недостатка му­ жества свою жизнь отдавал, а сотни жиз­ ней губил. Гражданское мужество, при­ сутствие его или отсутствие, доверие к человеку, вера в человека и отсутствие их, как мы говорим в быту, проблема по­ казухи, то есть неверное изложение ис­ тинного положения на фронте, оборачи­ валась кровью. Меня эта проблема очень волновала, проблема отношений человеческих, вер­ ности в дружбе, порядочности. Если вооб­ ще нужны анкеты, то это должно было бы быть главным пунктом: какой человек — порядочный или нет? Это вопрос, который мне хотелось поставить не для того, что­ бы только вспоминать историю, а чтобы как-то вместе думать о настоящем, о том , как жить, работать, относиться друг к АРУГУ- Меня спросили здесь о Львове. Я хотел вывести такой тип политического работ­ ника, который не является настоящим ко­ миссаром, с моей точки зрения: он готов пожертвовать жизнью за идею, но людей, которых хочет вести ради этой идеи впе­ ред, он не любит и им не верит. В обра­ зе Захарова мне хотелось показать другой тип политического работника, в войну я таких людей в душ е называл комиссара­ ми. Дело не в названии, а в смысле, ко­ торый вкладывается в это слово. Совершенно справедливо говорили о том, что мало у меня написано о солда­ тах. Но что сделать. Я прошел войну не солдатом, а военным корреспондентом, и мой опыт ближе к опыту офицера. Это имеет огромное значение для работы над книгой. Но если бы я взял в центр пове­ ствования солдата и оставил его на про­ тяжении всей войны солдатом, писать об армии, о дивизии, о фронте, о разных операциях, об общих масштабах войны я бы не смог. Александр Ильич Федоров (фронтовик, стрелок-радист — Ю . Г.) вспоминал о ги­ бели Козырева, о том, как погибали наши бомбардировщики «ТБ-3» над Бобруйской переправой. Должен сказать, что этот эпизод я не выдумал. Я сам был свидетелем подобно­ го и написал все, как было. Вместе с то­ варищем *вывозил раненых летчиков из- под Бобруйской переправы. Двоих даже встретил потом после войны. Эта картина потрясла мое сознание. Я буквально ры­ дал тогда, когда смотрел, как один за другим падают горящие самолеты. Так же вписались в книгу и некоторые другие сцены, особенно в первой части «Живых и мертвых», потому что мне пришлось пройти примерно то же, что и Синцову. Вот Татьяна Шмалюк (студентка — Ю . Г.) спросила, как я определяю жанр своего