Сибирские огни, 1981, № 5

14 НИКОЛАИ САМОХИН ручеек какой, а значит — низинка. Он все же не верил себе: снег играл под солнцем, искрился, в глазах от напряжения плыли красные круги. Отец вспомнил: их речка забирала от деревни еще левее, текла краем леса, огибала его, и лес там мельчал, редел, переходил в тальни­ ковые заросли. Он осторожно вывернул шею, глянул чуть назад и вле­ во: лес в дальнем конце мельчал, постепенно, а не враз, как за спиною, сходя на нет. Отец начал потихоньку спячиваться, расталкивая ботинками снег. Заехал в кого-то ногой — сзади заругались: «Куда ты шарашишься! Лежи!» Оказалось, это сержант Черный, командир отделения, 'к которому прилепился отец после того, как снарядом опрокинуло их машину. Сержант, хитрый змей, умудрился закурить. Продавил в снегу глубо­ кую ямку, спрятал в нее носатую голову, лежал себе и потягивал. «Что значит фронтовик»,— позавидовал отец, глотнув слюну. Черного прислали к ним за три дня до выступления, вместе с дру­ гими младшими командирами, взявшими их, необстрелянных, под на­ чало. Уже на другой день всем откуда-то стало известна его история. Он будто бы воевал до этого в разведке и воевал геройски. Орденов ему навешали через всю грудь, от плеча до плеча. Но потом за ка­ кую-то провинность угодил под трибунал. Ордена с него поснимали, а самого отправили в штрафбат. Только пробыл он там недолго. Как-то, потребовался «язык». Потребовался настолько срочно, что не было воз­ можности отправить разведчиков в долгий поиск. Черный вызвался до­ быть «языка». Один. Он ушел ночью, а утром пригнал немецкого унтер-офицера. Черный, говорят, действовал расчетливо и предерзко. Он пробрался в деревушку, занятую немцами, засел в пустом амбаре, дождался первого фрица, выскочившего перед завтраком по нужде, и взял, не дав опростаться. По этой причине тот полз в наше расположе­ ние с большим проворством и по прибытии пфвым делом запро­ сился в сортир. А после такого конфузного начала не стал упираться — рассказал все, как на духу. Черному за этот подвиг отдали назад ордена и вернули его в свою часть, которая все еще находилась на пополнении. Отец в эту историю рерил и не верил: может, и правда что было, а скорее, сочинили ребята. На Черного он, однако, поглядывал с уваже­ нием. «Этот вояка,—думал,— сразу видать — вояка». Уж очень приме­ чательная внешность была у сержанта: высокий, черный, как цыган, молчаливый. И держался самостоятельно, неприступно. Глянет сверху вниз твердыми глазами, будто прикинет: «Ну, сколько вас на пуд су­ шеных?» Из детдомовцев, наверное, догадывался отец, потому и фами­ лия такая, вроде клички. Черный оказался смекалистым мужиком, не стал даже дослуши­ вать отца, ткнул в снег окурок и скомандовал: «Давай к командиру». Комбата они разысйали в лесу. Он сидел, привалившись спиной к толстой сосне, разглядывал карту и ни черта не понимал: та была до­ рога, и та деревня, и значит, прошли здесь наши — и головной дозор, и походная застава. Откуда^же тогда взялся этот собачий пулемет? Раз­ ве что наши дорогой ошиблись — мимо саданули?.. — Нет тут никакой речки! — сердито ткнул он карандашом в кар­ ту.— Не обозначена. — Может, пересохшая,— вякнул отец,— Ложок, может, какой... Втроем они вернулись на опушку, комбат сунул отцу бинокль: — Гляди лучше — где он, твой ложок? Отец смотрел и внутренне съеживался: та же белизна, тот же ров­ ный подъем, тягун, к деревне, а пологость-то где? И как он мог ее уви­ деть — пологость? Как ее, вообще, можно'увидеть, если все одинаково