Сибирские огни, 1981, № 5

В ТЕАТР ВЛЮ БЛЕННЫЕ 155 показать, что жарко, а следует сделать не­ сколько соответствующих движений плат­ ком. О дно из самых сильных в моей жизни впечатлений — Станиславский в роли А ст­ рова. Он пришел в гримуборную и, оде­ ваясь, едва завязал шнурки на ботинках. Д умаю ,, неужели он сейчас загримируется, и на сцене будет «подкрашенный старик»? И вот спектакль. На лице ни капли грима, только бородка и усы. Но скинул добрых лет 30. Это было чудо. Сосредоточенность в творческом труде, когда твоя воля и твоя свобода предста­ ют в неразрывном единстве,— это и есть Станиславский. А бегать за последним словом, написанным в журнале «Театр»,— это чепуха. Прочесть, как надо поднимать тяж есть, не значит стать Власовым. На периферии театр всегда стоит в цен­ тре города и всегда он находится в цент­ ре внимания. А в Москве наш театр 12 лет жил на окраине. Это хуже любой перифе­ рии. Теперь, в новом помещении, мы на­ чали новую жизнь. Посещаемость на круг — 97 процентов. У нас превосходное оборудование сцены. Серия задников, пленки с осветительной аппаратурой дают ощущение воздуха. Радиостудия, стерео­ звук со 150-ю динамиками вокруг всего зала, кондиционер воздуха, который мо­ жет дать в жару температуру в зале 15°. Но мой театр давно бы лопнул, если бы не было великолепной тройки — Марец­ кая, Мордвинов, Плятт. Одно время мы были, по выражению Немировича-Данчен­ ко, «сопля Художественного театра». Уди­ вительные люди — Марецкая, Плятт, вмес­ те с Мордвиновым — создавали театр, вы­ росли в яркие индивидуальности, причем важно, что я их не «задавил». Эти актеры прекрасно освоили знаменитое положение Станиславского «сегодня, сейчас, здесь». А что это означает на практике, я лучше продемонстрирую на примере Шаляпина. Однажды, собравшись после «Турандот», мы стали уговаривать Шаляпина прочесть какие-нибудь стихи. Он в ту пору очень увлекался чтением стихов и, надо сказать, делал это блестяще. Так вот сидит перед нами Шаляпин и басит: «Что же вам про­ честь...» И тут же начал из «Моцарта и Сальери». Но как начал! Без всякого «включения», сидел, раздумывая (Завад­ ский садится в шаляпинскую позу, опустив голову)... и прямо из этой позы, из настро­ ения этой минуты начинает: Все говорят: нет правды на земле. Но правды нет — и выше. Для меня Так это ясно, как простая гамма... Юрий Александрович прекрасно пере­ дал свою мысль — перед нами действи­ тельно сидел человек, терзаемый мучи­ тельными раздумьями, причем рождались эти раздумья «сегодня, здесь, сейчас», на наших глазах. 28 мая. Охлопков болен. Режиссуру ве­ дут другие мастера. Часто стал бывать Гончаров. Мы уже привыкли к его свое­ образной манере разговаривать, поняли, что он не может двух вещей: а) разгова­ ривать тихо и б) разговаривая, сидеть или стоять на месте. Он все время оглуши­ тельно громогласен и беспрестанно рас­ хаживает. Но это не мешает ему быть про­ ницательным, тонким аналитиком, умею ­ щим преподавать свой предмет четко, ясно, без «тумана» и красивостей. Для примера работы по методу дейст­ венного анализа Гончаров взял «Ревизо­ ра». Разбираем вторую картину — «В трак­ тире». — Что делает Осип? — вопрошает А н д ­ рей Александрович. — Осип хочет...— начинает кто-то из нас. — Мало ли, чего он хочеті Что он д е­ лает?! И не нужно говорить «он», говори­ те: «Я, Осип, делаю то-то и то-то...» — Я, Осип, жду Хлестакова и размыш ­ ляю ,— пытается «действенно» определить задачу Осипа один из слушателей. — Неверно! — грохочет голос мастера.— «Ждать», «размышлять» — слишком общие понятия, они не определяю т конкретного действия данного человека. Никогда не давайте актеру таких общих задач. Актер всегда должен знать ближайшую цель, как ребенок, который учится ходить. Так что же делает Осип? — Осип хочет есть,— говорит кто-то. Слово «хочет» выводит Гончарова из се ­ бя. Кажется, ни одно в мире слово не способно вызвать у него ббльшую нена­ висть. — Мало ли, чего я «хочу»І — гремит он, уничтожает своей интонацией одиозное понятие.— А я «хочу» — на луну!!! А вот что я «делаю» для этого?! «Делаю », а не «хочу»! Постепенно мы включаемся в круг дей­ ственных представлений о сцене, о роли. Действие Осипа определяем : «Борюсь с голодом». Гончаров весьма выразительно показывает, как это действие может про­ делать актер, как он будет стараться за­ глушить голод, как будет укладываться по­ удобнее, чтобы в животе не бурчало, как подушку подложит под голодное брюхо и т. п. После занятия, тихий, утомленный, А нд­ рей Александрович сказал мне неожидан­ но раздумчиво: — Все, что мы здесь наговорили, весь наш «действенный анализ» — не очень серьезно. Так, дилетантство. Ничего нельзя из придуманного взять в спектакль... По­ жалуй, кроме одного,— неожиданно заго­ релся Гончаров.— Вот это самое — «бо­ рюсь с голодом» — это ничего, может при­ годиться, это настоящее действие. Вот ведь как он придирчив в отборе, вот ведь какие муки отбора предшествуют его решениям! Окончание следует.