Сибирские огни, 1981, № 5

144 Л. БАЛАНДИН металлы», составляющие театральное ис­ кусство, в единое литье сценического произведения. Только в этом случае мы достигнем цели — создадим «цельную пре­ красную статую». Когда мы сделали в «Грозе» лодку и показали крутые волжские берега поворо­ том круга, это было сверхсмело. А не­ давно я посмотрел «Декабристов» в Боль­ шом театре... Помню, как волнительно проходила работа над этим спектаклем. И вот я увидел вновь свою постановку — боже, неужели это Охлопков?І Нафталин, старина-старинушкаі Правда, это в д еко ­ ративном решении, мизансценами я могу и сегодня похвастаться. Но все равно это уже прошлое. На палитре всего советского искусства мы уже не диковинка. Партия сказала нам — ищите новое, изобретайте, наращи­ вайте новое. Где они, наши музыканты- новаторы, такие, как Шостакович и Хача­ турян? Рерих лежал в чуланах, не было выставок Пикассо, Кончаловского обвиня­ ли за то, что он рисовал цветы. Почему лиловое лицо у полотера? А приглядись — вечером у него лицо и в самом деле ли­ ловое! Теперь мы стали жить полнокровной жизнью. Давайте же подумаем, переходя от общего к частному, каким же будет в дальнейшем искусство нашего театра? Наш репертуар должен быть репертуа­ ром проблем. Это — как у Горького: «На­ ша литература — литература вопросов». Режиссер должен помочь актеру взды­ бить роль. В этом отношении особенно памятно мне «Доходное место» в поста­ новке Мейерхольда с молодой Бабановой в роли Полиньки и Дмитрием Орловым в роли Ю сова. Отсюда пошли новые тради­ ций в прочтении Островского и вообще русской классики, вплоть до «Власти тьмы» в Малом театре в спектакле Равенских. Творческие возможности коллектива по­ множил другой главный режиссер нашего театра — Алексей Дмитриевич Попов, сде­ лав прививку системы Станиславского. Ма­ леньким шедевром стал его погодинский спектакль «Мой друг». Попов требовал от актеров «волнения от мысли», и это вол­ нение передавалось в зрительный зал. Но, памятуя имена наших великих режиссеров, не забудем главного режиссера — Рево­ люцию. На этой эффектной фразе Охлопков за­ ключил первую часть сообщения и объя­ вил перерыв. Он всегда делает перед пе­ рерывом сильный смысловой и эмоцио­ нальный акцент — в любом случае он оста­ ется режиссером и финалы «актов» ставит звонко. После перерыва: — Какое отношение мы имеем к соци­ алистическому реализму? Мы последователи Маяковского, а это значит, что мы реалисты, но не «на под­ ножном корму». Это наш боевой лозунг. Партия расширила наше представление о реализме. (Зачитывает цитату.) Стремление ярко, самобытно и правдиво отображать все истинно новое, коммунистическое — содержание жизни театров всей страны. Мы не составляем исключения, шагаем со всеми в ногу и даже пытаемся быть чуть впереди. Некоторые режиссеры, как мне говори­ ли в ВТО, начинают слепо подражать нам, и получаются спектакли-уродцы . Это не­ верные выводы, из «театра Охлопкова». Когда Мейерхольд делал свой доклад в Ленинграде «Мейерхольд против мейер- хольдовщины», он говорил: «Закройте дверь, а то Охлопков придет и утащит что- нибудь». Но ни у кого из нас нет сегодня желания подражать. Я должен поставить «Ревизора». Но как отделаться от традиций? Понимаю, что это безумный шаг для меня: я полон М ейер­ хольдом, Но каждый ученик должен идти самостоятельным путем. Когда-то на юби­ лее Станиславского я написал лозунг: «Бу-, дем непослушными!» Это лучшая награда для учителя. Так вот — ясного постановоч­ ного плана «Ревизора» у меня еще нет, так, кое-что мерцает. Мы будем ставить спектакль не ради смеха, а как горе-горе- ваньице, лыком подпоясанное. Мы должны смелее утверждать театр переживаний. Товарищи артисты, надо го­ товить себя к занятиям с режиссерами, вы должны быть философами. Товарищи режиссеры, ставьте перед ак­ терами сложные задачи. Правда, Стани­ славский требовал в свое время — ставьте перед исполнителем простые задачи, но мой маленький опыт говорит, что совре­ менный актер так вырос интеллектуально, что перед ним можно и нужно ставить сложные психологические задачи. Мы пря­ мо говорим: «Вы, М едея, убиваете детей, а не режете поросят!» Пусть сам актер мучается, тянется до выполнения сложной задачи. У нас стали бояться чувств. Но бояться чувств могут только бездарные актеры. Не чувство «вообще», но чувство необходи­ мое, конкретное нужно искать, приманы- вать. А в театрах стало модным «сдержи­ вать» чувства. Но сдерживаю т-то они свои чувства— как клячу, а не как бешеного коня. Меня спросили в интервью для итальян­ ской газеты — что бы я пожелал де Ф и ­ липпо? Я ответил: «С ерьезнее, глубже». И вчера он играл уже серьезнее. Когда итальянка, его партнерша, увидела, как все любят Э дуардо , когда я подозвал его к рампе и поцеловал, он£ еле сдержала слезы. С ерьезнее, глубже! Увлекайтесь глуби­ ной, дайте борьбуі ...Будущий театр мне видится прежде всего глубоким театром переживаний. Здесь победил не М ейерхольд, а Стани­ славский. Любую пустышку играйте глубо­ ко. Ведь заставлял же Мочалов плакать в водевильной роли. Играйте увлеченно. Вот для Ханова каждый новый спектакль — но­ вый. За это и целовал его Арбузов после «Иркутской истории». Не идите «от себя». Вся Америка «идет от себя» в актерском творчестве. Сегодня я играю Нору, завтра Достоевского — все «от себя»? Это вуль