Сибирские огни, 1981, № 4

С НЕБА ЗВЕЗДОЧКА УПАЛА 89 Мать мне утром ничего не сказала, а Петро —вот он —ждет. Хо­ лодок пробегает вдоль хребта, неприятно вздрагивается. Не то, чтобы боюсь Петра стыдно. Петро Поляк всегда относился ко мне хорошо и огорчить его, доставить такому человеку неприятность —что может быть для меня хуже этого! Петро Поляк поднялся мне навстречу: — Скверное дело, Ваньчша. Скверное* дядя Петро,—‘согласился я, ругая в душе себя и Ту­ зика. Петро Поляк поглядел вокруг сердитым взглядом: — Веревку бы надо и палку добжую. «Что он,—подумал я,—бить меня собрался или удавить? За одну- то бочку воды!.. А ведь Гришу Карлика тоже ни за что хряпнул». И тут же устыдился своих мыслей, взглянув на заднее колесо водовозки: спицы в его ступице перекосились все на одну сторону, и колесо было похоже на сухую розетку морковника. — Сейчас, дядя Петро, что-нибудь найдем,—поняв в чем дело, обрадовался я его несчастью, вернее, своему счастью. Молодец, Лизка! Никому ничего не рассказала, припугнула толь­ ко. Петро задержался просто из-за того, что у врдовозки посыпалось колесо. Я сбегал на конюшню и выпросил у Михаила Ефимовича об­ рывок Старой веревки. Петро Поляк топором, которым свинарки коло­ ли дрова, отрубил от жерди комелек, и мы привязали его концы к обо­ ду колеса, а срединой к ступице. Петро стеганул Анталипа, водовозка тронулась, и колесо зашканды'било, вихляя в обе стороны. о— Ничего,—сказал удовлетворенно Петро Поляк,—до мастер­ ской дойдет, а там добже сделаем. Давно, пожалуй, с того самого памятного первого дня моей работы на свинарнике, когда мать положила мне на обед кусок серого хлеба из ворованной посыпки, на нашей столе больше такой хлеб не появ­ лялся. И я стал уже забывать и о нем, и о том сереньком мешочке, в котором мать приносила со свинарника по одной-две пригоршни по­ сыпки; и вот опять... Открывая утром матери дверь с крючка, я зашел за сарай спра­ вить легкую нужду и запнулся босой ногой за присыпанный сухим пе­ регноем знакомый серый мешочек, туго набитый посыпкой. Я подобрал мешочек и зашел в избу. Мать гремела в кути ведром, собираясь идти доить Красулю. — Мам, ты все воруешь?! — С чего опять взял? —говорит мать, не отрываясь от своего де­ ла,—Мелешь черт-те 40. — Я нашел твой мешочек. ' Мать поворачивается ко мне и, увидев мешочек, хмурится: — Как ить и попадется ему под руку. — Под ногу он попал. Ну зачем ты позоришься из-за этой гнили?! Ее крысы в свинарнике всю огадили. Попадешься с такой гадостью,— если не посадят, то стыда не оберешься... — Ладно,—говорит мать,—я скормлю ее Красуле. Не обратно же нести. А больше, вот те Христос, не возьму. Знаю, что мать говорит неискренне, но что я могу с ней поделать?! Прихожу на свинарник злой-презлой, не знаю, на ком и выместить свою злость. Каждая вещь, каждая кочка, сучок, палочка будто соз­ нательно ладят досадить мне. В запарочной запнулся о кочергу и упал, содрав о сучковатый пол кожу с локтя. Вскочив, хватил кочергой о ко­ тел так, что по всему свинарнику звон пошел стоном.