Сибирские огни, 1981, № 4

64 МИХАИЛ ШАНГИН Да только мне не в радость... Я попал, как говорится, из огня да в по- лымяі Неужели взаправду сдаст в милицию? Левкина, послабив вожжи вошедшему в остойчивыя бег жеребцу, наконец поворачивается ко мне, в глазах ее застывшее недоумение: — Что ему сделал? Видела я Остапова в гневе, но таким впер­ вые. — Обозвал Святым Аргентом. Левкина хмурит брови: — За такое мало сдать в милицию. Еще бы ремня хорошего... Она отворачивается и надолго замолкает. Я не ^совсем верю, что Леечина будет таскаться со мной по милициям: ей и без меня дел хватает. И все же... кто знает, что у нее на уме? Возьмет да и сдаст. Остапов ее главный помощник: за него, пожалуй, не помилует. Я все больше уверяюсь, что может сдать. Определенно сдаст. А Ванадий стучит и стучит копытами по дороге, надсадно поскри­ пывает дуга в оглоблях, и колеса выговаривают в лад: — Сдас-сдаст, сдас-сдаст... ‘ Спустились под горку. Справа потянулось большое соленое озеро, слева набегает болотце. — Тетя Поля, остановитесь! Живот схватило. — Вот еще наказание,—Левкина с трудом останавливает же­ ребца. Я выпрыгиваю из коробка и, отбежав к болотцу, кричу: — Езжайте одна! Я никуда с вами не поеду! Вижу, как Левкина усмехается и, тронув вожжой Ванадий, исче­ зает в клубах пыли. Я подхожу к болотцу, припав грудью к сырой мшистой земле, до­ тягиваюсь губами до воды и делаю несколько глотков. Вода теплая и неприятно отдает тиной. Смачиваю в воде фуражку и натягиваю на горячую голову. Вот большая удобная кочка. Усаживаюсь на нее. Кочка мягко сминается и слегка пружинит. Долго сижу не шевелясь. Не знаю, что делаїь дальше. Ни домой, ни на табор, ни в деревню—нельзя. Солнце давно свернуло с обеда и, продолжая вовсю палить, ка­ тится к своему закату. Ему хорошо! Само себе хозяин. Делает не спе­ ша свое дело и никто ему не указ. Даже туча, что грозно надвигалась с севера, не могла помешать ему: расплылась, размазалась по небу, как жидкая чернильная клякса по синей тетрадной корочке, схлынув где-то за дальним лесом проливным дождем... Такое уж ее дело: со­ бирать по капельке, проливаться ведрами!.. Каждый делает то, что может... ( А что же произошло со мной за последнее время? Все мои поступки в бригаде, на прополке и даже в конторе не но­ сили в своем зачатке и крупицы злого умысла. В каждом деле я хотел только одного —сделать все как можно лучше. Мне, как и всякому мальчишке в моем возрасте, было не чуждо полудетское тщеславие, когда скупая похвала взрослых является наилучшим стимулом приоб­ щения к труду. А для меня все кончилось вот так: сижу на кочке, не зная, куда идти, что дальше делать. Изгой! Разве этого мне хотелось... ■И никто-никто не понимает меня... Как и вчера, от которого отделяет меня бесконечно долгое время, я голоден и бездомен. Домой опять по­ падешь только ночью. Остапов наверняка разыскал мать и закатил ей за меня головомойку. Если Остапов не разыщет мать днем, он встретит ее вечером у свиней или ночью, когда будет проверять сторожей. Остапов часто ходит по ночам проверять сторожей. Однажды, за­ хватив мать спящей, Остапов закатал мать в ее же шубу и чуть не