Сибирские огни, 1981, № 4

С НЕБА ЗВЕЗДОЧКА УПАЛА 63 (два полевых и тракторный), учетчики и ее заместитель — Остапов, изо дня в день стали внушать колхозникам страх перед новым председате­ лем. За каждую малейшую провинность, непослушание, дерзость эти люди грозили своим подчиненным: «Доложу Левкиной. Она быстро шкуру спустит!» Левкина спешила — на улице ее ждет подвода, возиться со мной совсем нет времени и, после первых шутливых слов, спросила нетерпе­ ливо, посмотрев на меня с некоторым любопытством: — Вчера на вызов почему не явился? Я молчу. Мне неловко, и больше от того, что стою посреди каби­ нета между Левкиной и Остаповым и не могу сразу видеть обоих, а они разглядывают меня сверху, как жука в ладошке, что до слез не­ приятно. — Коней покалечил. С бригады сбежал. Ну и отличился! А ведь наказать можем... Мать бы пожалел.— Голос у Левкиной строгий, но мое чуткое ухо различает в нем и другие интонации, они едва уловимы, но я сердцем слышу в ее голосе эти неистребимые сочувствующие нот­ ки, всегда присущие женщине-матери. И скажи она одно ласковое сло­ во, я бы, наверно, разревелся, потому так и боюсь этих ласковых слов — пусть уж лучше ругает. Но Левкина — ни того ни другого — очень спешит. — В молчанку будем играть?.. У меня на это времени нет. Разбе­ рись с ним, Дмитрий Васильевич. Я поехала. Остапову разобраться со мной, что в лужу плюнуть... — Или под суд пойдешь, или иди ко мне на ферму свиней пасти,— предъявляет он два категоричных выбора. — Чтобы костылем в бока наподдавал? — Заслужишь, получишь и костылем. — А если тебя самого костылем! — Ты как со мной разговариваешь, паршивец! — вскипел Остапов и больно ухватил меня за ухо. — Пусти... Святой Аргент! — Обзываешь!.. Ты обзываешь, молокосос! —Остапов отпустил ухо и, крепко прихватив мою руку, проволок меня с невероятной быст­ ротой через бухгалтерию, нарядную, и, не успев осознать случившееся, я оказался перед Левкиной, которая уже сидела в коробке, туго натя­ нув вожжи, а конюх отвязывал от коновязи нетерпеливо приседающего на задние ноги жеребца. Стоит ли говорить о моем потрясении, есри сама Левкина, широко раскрыв глаза, смотрела с некоторым испугом в бледное от гнева лицо Остапова. — Вот, паршивец!.. Забери его... сдай в милицию! — отрывисто выкрикивал Остапов, и, зажав под мышкой костыль, ухватил меня дру­ гой рукой за ногу и одним махом забросил в коробок на колени Лев­ киной. В это время, отпущенный конюхом, жеребец рванул, голова Левки­ ной резко, дернулась назад, ходок, несмотря на рессоры, лихорадочно затрясло, и по суматошному хохоту колес я понял, что Ванадий взял с места на полную рысь. Левкина, изо всех сил натягивая вожжи, голо­ сом успокаивает разыгравшегося жеребца: — Чш-ш, тихо, дурашка, тихо, не балуй...' , Немного опомнившись от такого невероятного поворота событий, я поспешно убрался с председательшиных коленей и, усевшись на соб­ ственные пятки на дне коробка, огляделся. Вот это да! Деревня уже далеко позади —чуть сереет за плотным облаком пыли. По бокам разворачиваются в плавных полукружьях по­ ля, а навстречу бежит, извиваясь, дорога. Как ветер летит Ванадий!..