Сибирские огни, 1981, № 4

56 МИХАИЛ ШАНГИН мого мало-мальского колхозного начальника), худое, длинноносое лицо очень строго, в лупатых глазах гнев. — Вот ты где, хлюстик! — говорит Маруська, вперив в меня злой взгляд.—Полдня его ищу! Садись, поехали. — Куда? — В контору. К Левкиной. — Неча мне там делать. — Еще чего?! —Маруська угрожающе приподнимается на ход. ке.—Садись без разговоров! А то хуже будет... Маруська—длинноногая, жилистая, по-мужски цепкая и настыр. ная, от нее не убежишь ,и не открестишься. Я завяз.ываю в платок пу­ стую бутылку и покорно сажусь на задок дрожек, спиной вперед. Ре­ бята притихли и, не понимая, в чем дело, с недоумением смотрят то на меня, то на Маруську. И лишь когда затарахтел ходок, Вовка Тузик крикгіул вдогонку: — Возвращайся скорее, Миха! Колхозная контора, куда привезла меня Маруська Авдеева, нахо­ дилась в большом кулацком доме, стоящем в самом центре децевни, Первая, самая большая комната в доме служила по утрам — нарядной (то есть там проводились наряды-планерки), по вечерам — залом для заседаний правления колхоза; вторая комната — бухгалтерия, а даль­ ше, в небольшой боковушке, средоточие высшей власти колхоза —ка­ бинет председателя. Маруська оставила меня в нарядной, а сама через бухгалтерию прошла к председательше. Я присел у порога на краешек скамейки, снял фуражку и замер... Впереди, за длинным голым столом сидел мо­ ложавый на вид, с гладким румяным лицом, обросшим по контуру чер­ ной, бархатистой щетиной,—Дмитрий Остапов —заместитель предсе­ дателя колхоза, он же завхоз, кладовщик, заведующий животновод­ ством и председатель ревизионной комиссии.. Маруська вскоре вышла от председательши и сразу уехала, строго наказав мне никуда не ухо­ дить и ждать вызова к «самой». Ждать пришлось довольно долго. Сперва я хотел смыться отсюда, но бурные события в нарядной, следу­ ющие одно за другим, против воли задержали меня. Возможно, в дру­ гое время я остался бы совершенно равнодушным ко всему здесь про­ исходящему, но когда я сам с некоторым страхом ожидал решения своей участи, то невольно проникался сочувствием к приходящим сюда людям, особенно к тем, которые попадали сюда так же, как и я, в ка­ честве преступников.!! этого было вполне достаточно, чтобы, вопреки всем фактам и любой логике, я сочувствовал всем виновным и обвинял обвинителя. Первой, после ухода Маруськи, зашла в нарядную Дуня Берёго- вая колхозная стряпуха, непревзойденная в деревне мастерица по выпечке хлеба. Робко приблизившись к столу, за которым сидел Оста­ пов (разбросав по всему.столу разноцветные бланки, он громко щелкал на счетах и, хмурясь, чиркал в блокноте), Дуня спросила: — Звали, Дмитрий Васильевич? Звал. Остапов еще поклацал на счетах, захлопнул блокнот и, уставив острые глазки в лицо Дуни, спросил: — Ты вчера сколько у меня муки получила? — Кажись, шестьдесят килограммов, Дмитрий Васильевич. — А сколько сегодня печеного хлеба сдала? — Столько же, Дмитрий Васильевич, шестьдесят... — А остальной где? > — Весь сдала, Дмитрий Васильевич.