Сибирские огни, 1981, № 4

С НЕБА ЗВЕЗДОЧКА УПАЛА 41 дочками, шаньгами, пряниками домашней выпечки, крашеными и некра­ шеными яйцами, да разве все перечислишь, что могут понапечь, цона- стряпать к праздничному столу деревенские женщины, изобретатель­ ность которых в таком деле неистощима. К лесу, по Десятовской дороге, где каждую весну на небольших еланках, до появления на окрестных пашнях хлебных всходов, пасется деревенский скот, Петро Поляк гнал стадо, а Гриша Карлик тащил на себе тяжелую сумку с дарами. Пригнав скот на пастбище, пастухи вы­ валили подарки на траву и приступили к дележу. Разбирал сласти Пет­ ро: шаньгу—туда, шаньгу —сюда; яйцо — туда; яйцо — сюда'. Так выросли две равные кучи. Гриша взял в руки батиг, объявил: — Первая куча —плашмя. Вторая —копытком. — Копытком. Метнули батиг. Упал копытком. Сложили всяк свою кучу в сумки. Закурили. Глаза Гриши беспокойно бегают с сумки на сумку. Он мялся, кряхтел и, наконец, не выдержав, заявил: — Слушай, Петро, я хорошо приметил, что в моей куче было мень­ ше крашеных яиц, чем в твоей. — Какая разница? Крашеное яйцо или нет. — Ну, положим, разница есть. Крашеное яйцо как-то приятнее. Пасха ведь! И еще, в твоей куче все шаньги были творожные, а в мою ты пару картовных подбросил. — Откуда я знал, где чья куча будет? — Ну, знать-то оно, конечно, не знал, а догадывался... Нет. Так дело не пойдет. Несправедливый дележ. Переделить надо. Петро сердито засопел и вытряхнул все из своей сумки обратно на траву: — Дели сам. Гриша выпростал свою сумку в ту же кучу и начал разбирать: шаньгу —туда; шаньгу —сюда. Яйцо — туда; яйцо —сюда. Петро си­ дел на пеньке и нарочито гордо смотрел в другую сторону, всем своим видом выказывая презрение к непомерной жадности Гриши. Разложив опять на две кучи продукты, Гриша взял батиг: — Плашмя или копытком? — Бери любую,—отмахнулся Поляк. Гриша долго колебался, перекидывал взгляд с кучи на кучу, нако­ нец решился и, сложив облюбованную кучу в свою сумку, сел на другой пенек, но окончательно успокоиться не мог и с жадностью смотрел на оставшуюся долю Петра. — Слушай, Петро,—заерзал он на пеньке,—мне, по всем законам, добавка полагается. — Какая добавка? — Ну хотя бы пару яиц. — За что? — Как за что? Я на своем горбу притащил сюда все это... Ты, не­ бось, порожняком пришпарил. — Добже! — сверкнул глазами Петро.—Счас добавлю! И Петро Поляк хряснул своим огромным кулачищем Гришу между глаз. Гриша слетел с пенька... Петро сразу же ушел к стаду, оставив нетронутой свою долю. Гри­ ша, очнувшись, перепуганный до смерти, побежал в деревню. В конторе его не сразу признали: долго с недоумением вглядывались, гадая, кому принадлежит это вспухшее одним сплошным синяком лицо, пока Гриша не заговорил, требуя срочно лошадь, чтобы ехать в милицию. В милицию Гриша, конечно, не поехал, не заведено было такое в деревне, но пасти скот больше с Петром не стал, и при случайных встре­ чах обходил его стороной... Петрова куча и Гришина сумка с пасхаль