Сибирские огни, 1981, № 4

30 МИХАИЛ ШАНГИН Надоедливый, противный голос. А глаза не разодрать — слиплись. Заткнуть бы уши, втиснуться в нары, уйти под землю, чтобы не слышать упрямое: — Вставай! Завтрак готов. Бригадир приехал. Вставай! Кока рас говорить... С трудом поднялся. Все тело ноет. Водой из кадки побрызгал на лицо, немного протер глаза. Ребята завтракают. Пришедшие из деревни женщины и мужики гоже хлебают что-то из чашек. Вечером, когда ложился спать, сильно хотелось есть, а сейчас во рту противная горечь. Налитое кухаркой в чашку — чуть попробовал, даже и не разобрав что это,— отодвинул в сторону, хлеб положил в кар­ ман штанов. Другой карман, который похуже, с давней дыркой на дне, оторвал и перевязал обожженный палец; вздувшийся еще ночью вол­ дырь лопнул, из-под сморщенной кожицы сочится светлая сукровица. Подошла Ольга, наклонилась; — Обжег, что ли? — Обжег.. — Ну как ты так неосторожно?! — покачала укоризненно голо­ вой.—Отдохнул-то как? — Плохо. Болит все. — Ничего, разомнешься,—улыбнулась Ольга.— С каждым так бы­ вает после первого дня работы. Сегодня с самого утра работа пошла споро. Я освоился с лошадь­ ми, их норовом и чувствовал себя уверенней. Пахали на той же полосе в два плуга, как и вчера. Через несколько кругов боль в теле исчезла, стало легко, но сильно захотелось есть. Не заметил, как, понемногу от­ щипывая, сжевал на ходу весь хлеб. Солнце, быстро подскочившее вверх, палило сегодня сильнее вчерашнего. Ветра нет. В такую душмень лошади быстро запариваются, бока их начинают ходить, как кузнечные меха, и если они на ходу встают как вкопанные, то лучше их не гнать — дать отдохнуть. В обед, съев полную чашку затирки, попросил добавки, решив боль­ ше не скромничать, а то доскромничаешься, что ноги протянешь, И не успел, пристроившись за тенью у стены хомутной, задремать, как власт­ ная команда: — Подъем! ...Я часто недоумевал, почему так. Когда развлекаешься —- играешь ли с ребятами, купаешься, бродишь ли по лесу, в общем, делаешь что захочешь, что тебе нравится,—время замечаешь только до обеда, а по­ сле обеда сразу же наступает вечер, как бы проглатывая вторую поло­ вину дня,— она исчезает незаметно и бесследно. Когда же работаешь тяжелую, однообразную работу, наоборот, время несколько быстрее проходит до обеда, а после обеда до вечера день тянется бесконечно долго. Упрямое, капризное время! Оно сжимается в одно мгновение, когда хочется растянуть его, и приближается к вечности, когда торопишь его... Неспешной, где легкой, где тяжелой поступью прошел-прогорел и второй день моей работы на пахоте. Учетчица замерила —- пятьдесят соток. На целых десять соток боль­ ше вчерашнего. Похвалила работу. Я и сам видел, что пахота была ров­ нее вчерашней, меньше стало огрехов, не выделялись между бороздами острые гребни. Спросил у Ольги: — А по скольку мы зарабатываем? Ольга передернула плечами: — А кто его знает?.. Чой-то не интересовалась... Да и к чему... Учетчица запишет сколько следует.