Сибирские огни, 1981, № 4

С НЕБА ЗВЕЗДОЧКА УПАЛА 19 ' — Надо, пожалуй, сходить в контору,—размышляла она тихонько себе под нос, приходя утрами со сторожения,— записаться в огородную бригаду. К осени что-нибудь, да будет: или война кончится, или хлеб уродит, а мы без трудодней останемся. На одном сторожений много ли заработаешь?.. Чем сильнее пригревало солнышко, тем беспокойнее и активнее становилась мать, и к концу апреля, забыв все свои обиды и зароки, она скова стала бегать на колхозный огород, прихватывая и меня с собой. ГЛАВА ВТОРАЯ Почти до конца мая я работал с матерью на огороде. Управлялись мы до обеда, а после обеда я пристрастился бродить по окрестным по­ лям — выливать из нор на древних курганах хомяков. Дома я снимал с них шкурки и, просушив на пяльцах, сдавал деду Важенину, который работал от районной «Заготконторы» и принимал от населения мех со всякой живности: кошек, собак, крыс и с любых других животных. За сданные шкурки я приносил домой полные карманы медной мелочи и высыпал ее на стол. Медяки эти ничего не стоили, и куда их девала мать — прибирала в сундук или уносила в лавочку —я не интересовал­ ся; меня увлекал и интересовал лишь сам процесс добычи. Тузика с Сашкой после Первомая не встречал, слышал только, что их взяли работать в Первую бригаду. Мне тоже очень хотелось порабо­ тать в бригаде, но я почему-то побаивался идти туда, да и мать, как я думал, вряд ли от себя отпустит. 4 Где-то в конце мая, под вечер, к нашей избе подкатил на легких дрожках бригадир Второй григады —Николай Цунай. Цунай совсем недавно вернулся с фронта и все еще ходил в военной форме. Брюки у Цуная — галифе. На ногах — большущие ботинки с об­ мотками. На голове —пилотка с густо-красной звездочкой. Правый ру­ кав гимнастерки засунут за широкий солдатский ремень, и когда Цунай говорит, то по привычке пытается жестикулировать коротким обрубком руки, все еще забывая, что ее там нет. Цунай — первый, увиденный нами, фронтовик... Мы, мальчишки, глазели на его военную форму, пока еще необыч­ ную для нас: Нас восхищал его бравый, геройский вид, совсем отличный от наших воловых, степенных мужиков. Если мы раньше играли в Чапая, то теперь ребятня стала подра­ жать Цунаю, и в наших военных играх командир красных теперь объяв­ лял: я у вас —Цунай! Я тоже, иногда, пытался подражать Цунаю: выпрастывал руку из рукава рубашки и плотно прижимал ее к телу, а пустой рукав затыкал за ошкур штанов и, выпятив грудь, гордо вышагивал вслед за матерью на колхозный огород. Мать, увидев меня в таком виде, больно щелкала по затылку увесистой ладонью: «Ишь ить чо придумал, варнак!.. Наво­ рожи еще себе такого...» — Шангиниха! — зычно крикнул Цунай.— Где твой оголец? — На кой черт он тебе?! —сердито ответила мать, не любившая, когда ее называли Шангинихой.—Наверно, где-нибудь за сараем, крыс дерет. Я действительно сдирал шкурки с хомяков и, услышав, что речь идет обо мне, выбежал из-за сарая. — Работать в бригаду пойдешь? —увидев меня, спросил Цунай. — А что делать там? —я даже охрип от такой неожиданности. — Коней хороших дам. Пашню пахать будешь.