Сибирские огни, 1981, № 4

СТИХИ И —ДЕНЬ БЫСТРОТЕКУЩИЙ 183 решение, которое она не может не при­ нять... В поэме читательское внимание привле­ кают прежде всего очень точные, написан­ ные со знанием дела зарисовки труда, обычной крестьянской работы. Вот Феклу- ша косит: Замах — и сладкий выдох «ах!»... Прошло стальное жало — да так легко, что на цветах, роса не задрожала. Сверкнула сталь, как луч, светла, и, сбритая умело, * трава на землю не легла, а будто бы осела. Если Феклушв, как центральный персо­ наж поэмы, почти единолично движет сю­ жетом произведения, то лирический ре­ портаж «В моем городе» представляет со­ бой скорее цепь почти самостоятельных новелл в стихах, связанных общим автор­ ским замыслом — опоэтизировать родной город и людей, его населяющих. Тяготение к этой новой теме, видимо, следует объяс­ нять несколькими причинами. Не только не­ обходимостью расширить круг освоенных уже поэтом тем и образов за счет чисто урбанистических мотивов. Но и стремлени­ ем автора, к началу 60-х годов прочно осев­ шего в Новосибирске, излить в стихах человеческий опыт, накопленный уже в боль­ шом городе,— тем более, что сила и дей­ ственность стиха далеко не всегда зависит от количества наезженных километров. И, наконец, бурное послевоенное развитие промышленных центров Сибири, рост горо­ дов прямо поставили перед литературой задачу художественного воплощения имен­ но урбанистической темы в самых широких и многообразных ее проявлениях. (Напом­ ню, что до И. Ветлугина большой цикл сти­ хов о Красноярске «Город моей юно­ сти» — создал лишь поэт-сибиряк Казимир Лисовский.) «Бесспорно,— писал в предисловии к рз- портажу автор,— и «за тридевять земель» много интересного. Но разве мало его ря­ дом с нами? Да, я давно уже чувствую себя в долгу перед своим родным городом — Новосибирском». И поэт взялся за перо, чтобы рассказать читателю об удивительном и молодом го­ роде на Оби. Оглядывая с высоты полета широкую и величественную панораму го­ рода — и его «единственный, особенный Оперный», и «громады «Сибсельмаша» и оловозавода», и бывший когда-то «медве­ жий угол», где «наука дворцы себе возво­ дит»,— автор не без сожаления замечает, что «это — даже наскоро прозой не заме­ чено, рифмой не обласкано». Так в лири­ ческий репортаж входит прямо и — еще чаще — подтекстно звучащая в нем боль­ шая литературная проблема: поэтическое рядом с нами, там, где жйвут люди тру­ да — наши товарищи по работе, соседи по квартире, знакомые и незнакомые друзья. Жить их жизнью, радоваться их успехам и огорчаться их неудачам — задача каждого истинного поэта, а ведь как часто еще иные из них «с земли, где боль и счастье», взле­ тают «в поднебесье». Поэма И. Ветлугина густо «населена» жи­ выми, реальными, конкретными людьми, знакомыми всем новосибирцам (писате­ ли Гарин-Михайловский, Урманов, Куликов, Смердов, крановщица Таня Митрофанова, рабочие Шишов и Пришва). Есть здесь и персонажи вымышленные. И все они по­ нимают, что «к нам да к нашему городу множество глаз приковано», гордятся тем, что в мощной ракете, мчащей страну в Завтра^ «какой-то Ъинт сработан в сибир­ ском городе моем». Интерес к человеку труда, знание его жизни, раскрытие лучших черт его харак­ тера, веселая шутка, как признак душевно­ го здоровья, живые разговорные интона­ ции — все это находит в произведении И. Ветлугина достойное место. Масштабность в охвате и изображении событий, истории и сегодняшнего облика большого города диктует поэту эпическое решение избранной темы. Вместе с тем, жанровый подзаголовок произведения — «лирический репортаж» — предполагает и его прямую газетно-публицистическую ак­ туальность, и — одновременно — дневни­ ковую доверительность, эмоциональную рас­ кованность, даже исповедальность. В луч­ ших главах поэмы, включенных в книгу «Долг» («Любуясь делом рук своих», «На мосту», «Твоя ракета»), эти три идейно-сти­ левых начала образуют довольно органич­ ный и своеобразный сплав. Страницы же репортажа, в которых ощущался налет ри­ торичности, документальности и сухого очеркизма, противопоказанных поэзии, опу­ щены в новом издании поэта. Для ветлугинской манеры письма харак- терѳн обстоятельный поэтический рассказ, последовательно развертывающий цепь со­ бытий и образующий законченное сюжетное целое. Иногда такая обстоятельность обо­ рачивалась у поэта (особенно — в ранних стихах) композиционной растянутостью, вни­ мание к бытовой детали — описательностью. Отдельные строки стихов грешат неоправ­ данными плеоназмами («Еще в шинели, в гимнастерке, еще почти солдат пока...»), тавтологиями («...кому-то поддержкой по­ мочь...»), «неудобоваримыми» логико-син­ таксическими конструкциями («Казался сам себе красивей и привлекательней куда, ка­ ким меня изобразили...»). Конечно, подоб­ ные «огрехи» и «издержки» снижают эсте­ тическую ценность стихов, хотя и не могут повлиять на общую положительную оценку творчества поэта в целом. Стихи И. Ветлугина не бьют в глаза че­ ресчур смелыми образами и надуманными версификационными эффектами. Они про­ сты и проникновенны. Его творчество раз­ вивается в русле классических традиций русской поэзии, его муза довольно равно­ душна к каким бы то ни было модным формалистическим веяниям. Если среди на­ ших признанных мастеров эмоциональной строфической речи поискать учителей, шко­ ла которых чувствуется в поэзии И. Ветлу­ гина, то я бы прежде всего выделил имена Михаила Исаковского, Николая Рыленкова, Александра Прокофьева. И еще — Влади­ мира Маяковского, о влиянии которого на