Сибирские огни, 1981, № 4

180 В И Т А Л И Й К О Р Ж Е В мыслить ход нашего Времени следует .при­ знать удачной. Нет, «главная суть» отнюдь не приглуше­ на у И. Ветлугина «полутонами»: мы от­ четливо видим, какому «цвету» в этом тре­ вожном мире отданы все его симпатии и по какую сторону «трещины» времени жи­ вет его герой. На более конкретном материале решает­ ся тема двух миров, двух цветов времени в стихотворении «Граница». «Невидимая из окна», существующая «для нас лишь на цветастой карте», «причудливая линия» гра­ ницы — поэтичесйий образ, довольно ло­ кальный, зримый, охарактеризованный точ­ ными и резкими эпитетами и сравнениями: «она — как провод оголенный, она — как обнаженный нерв». Все это убеждает чи­ тателя: да, современная государственная граница такова и есть, но таковы, в общем- то, и границы любой сильной державы. И тут-то автор выдает метафорически и эмоционально-психологически осмысленное обобщение, в котором сделаны необходи­ мые идейно-художественные акценты, не оставляющие места для недомолвок и кри­ вотолков: И обнажится в час опасный та суть, что все мы — я и ты — живем как звенья этой красной, по карте вьющейся черты. И не разбить ее, не сдвинуть, не разомкнуть ее колец, поскольку нет прочнее линий, чем цепь из родственных сердец. В одном из стихотворений И. Ветлугин пишет: «Да, есть высокие словаі Произно­ сить их всуе — грех. И все-таки стесняться их — грешней, наверное, стократ»; «А если вырвались они, то им — особая цена» («Высокие слова»), В этом высказывании, думается, один из главных эстетических принципов и критери­ ев лирической публицистики И. Ветлугина. Следует лишь уточнить, что стремление свободно мыслить широкомасштабными категориями и понятиями естественно соче­ тается у него в лучших вещах с очень лич­ ностным, пристрастным и выстраданным отношением к «высоким словам» поэта и человека, пытливо вглядывающегося в со­ временную действительность. Жанрово-те­ матический диапазон его творчества, впро­ чем, отнюдь не ограничен стихами публи­ цистического плана, с которых мы начали свой разговор. Новая книга И. Ветлугина «Долг» (Новоси­ бирск, Зап.-Сиб. кн. изд.) 1980),— стихи из нее процитированы выше,— вобрала в себя не только лучшие образцы тематически разнообразной лирики поэта, но и произ­ ведения лиро-эпического характера (поэ­ ма «Феклуша», отрывки из лирического ре­ портажа «В моем городе»). Книга эта — итоговая, своего рода избранное писателя, отметившего недавно 60-летие со дня рож­ дения и тридцатилетие с того времени, когда вышел первый сборник его стихов (1950 г.). В стихотворении «Юбилейное», как бы подводя итог прожитым годам, автор со свойственным ему всегда чувством от­ ветственности за все, что он сделал и де­ лает в этом мире и в этой жизни, пишет: Сколько б их, годов невозвратимых, ни стояло нынче за спиной,— только б не пришлось неискупимой их своей почувствовать виной, только бы, боясь признаться близким, что стыдишься сам своих седин, . вдруг не захотел бы ты из списка вычеркнуть какой-то, хоть один. Книга «Долг» открывается разделом «Две минуты давней той страды», где собраны в основном стихи военной и армейской те­ мы. Примечательно здесь прежде всего стихотворение с характерным названием — «Автобиографическое уточнение». Автор рассказывает об одном курьезном случае из своей писательской практики, когда он сразу после демобилизации принес в рай- газету свои стихи. Стихи напечатали, но предпослали им такую «вводку», что поэт «себя едва узнал», хотя и был показан «на бранном поле доброжелательной рукой». Вот каким его «изобразили средь прозы ратного труда»: «Редела рота под обстре­ лом, из тесных вымахнув траншей, а я... а у него, мол, пела душа: стихи рождались в ней. Давали передышку роте, бойцы вали­ лись в снег без сил, а я... а он, мол, в свой блокнотик тем часом рифмы заносил». Стихотворение, как видим, написано не без иронии, но за нею — важная мысль о необходимости выполнения каждым — в первую очередь — прямого солдатского долга в дни войны: Стихи же... Сам теперь не в силах увидеть я издалека, когда и как их выводила моя солдатская рука. Зато. хоть далеки сраженья, горжусь тайком и не тайком, что в кратких ротных донесеиьях по праву числился штыком. На этой констатации автор, впрочем, не останавливается: тяга солдата к стихотворче­ ству — как одно из выражений его устрем­ ленности к прекрасному в мире — осмыс­ ливается как высшее проявление человеч­ ности в человеке в пору самых жесточай­ ших испытаний: А что вернулся со стихами, так что за диво, шут возьми? Плохими были б мы штыками, когда бы не были людьми. Ирония, юмор, владеющие автором, от­ нюдь не снижают в этом стихотворении те­ му, не притушевывают мысль, а, наоборот, подчеркивают совершенную естественность в человеке чувства и стремления к прекрас­ ному, каковым явилась поэзия для солда­ та Великой Отечественной войны. Он, этот солдат, лирический герой поэта, меньше всего думает о себе и, как прави­ ло, не «ударяется» в «анализ» своих рат­ ных переживаний и ощущений, хотя его