Сибирские огни, 1981, № 4

В ТЕАТР ВЛЮБЛЕННЫЕ 155 то навсегда сохранит критерий истины по отношению ко всякого рода мазне. Если ты пленился божественными созвучиями Бетховена и Моцарта, то навсегда сохра­ нишь иммунитет к пошлым мелодиям. Тут Плучек издевательски напевает: «Утомлен­ ное со-о-олнце...» «В студии Мейерхоль­ да,— продолжает он,— по нашему жела­ нию был введен предмет «Воспитание уха и глаза». Вкус нужно воспитывать всю жизнь. И только на лучшем»,— заключает мысль Валентин Николаевич. О чувстве композиции он говорил на примерах своих спектаклей. Уверял, что музыкально ощущает станок, в каком рит­ ме он закручивается спиралью, почему у него та или иная на этом станке будет группировка персонажей, как они сочета­ ются между собой, между собой и стан­ ком, в каком соотнесении с ритмом света и звука. Нас, охлопковцев, конечно, интересова­ ло, в чем сходство и в чем отличие мейер- хольдовца Плучека и мейерхольдовца же Охлопкова. Но впрямую такого вопроса не задашь. Я спросил: «Какие театральные средства вы считаете сегодня наиболее выразитель­ ными, что из них более современно?» Оперируя опять-таки примерами из сво­ ей практики, Плучек утверждал, что наи­ более современно то, что не избито, что дает зрителю свежее, непосредственное ощущение в ключе, нужном режиссеру. В этом отношении он считает принципиаль­ ной удачей свою постановку «Яблоко раз­ дора». Когда он прочел впервые пьесу, то ужаснулся — колхозная тема, Украина, зна­ чит, полезут привычные штампы: плетень, подсолнух, петух, крылечко правления... Все это было в театре уже тысячи раз. Как быть? В чем искать свежесть и неповтори­ мость? Но ведь вот Довженко, истый украинец, который любит свой край самозабвенно, фанатически, умеет же он своим сильным могучим талантом опоэтизировать те же самые плетень, и петуха, и подсолнух. Вот где ключ! Взглянуть на известное новым взглядом, заставить зрителя почувствовать поэзию обыденного. Художником спектакля Плучек пригла­ сил Сумбаташвили, оформлявшего в теат­ ре Вахтангова «Иркутскую историю»: «Это чтобы темперамент Грузии помножился на поэзию Украины!» Совместно они решили стереть пыль с привычных образов. В ито­ ге — все обычные атрибуты украинского пейзажа зазвучали в спектакле поэтично, появились щиты-экраны, на которые прое­ цировались и плетень, и живописный пе­ тух, и — во весь задник — огромный под­ солнух. Да все это в нужный момент, кста­ ти, когда герой — полковник в отставке возвращается на родину, когда в его душе поет та самая мелодия, которую слышат сейчас и зрители. Ощущение поэтичности родной сторо­ нушки необходимо было поддержать и со­ ответствующим решением сценического пола. Как создать в зале ощущение ласко­ вой травы, устилающей полянку? Как за­ ставить зрителя ощутить прикосновение босой ноги к этой травушке-муравушке? Настелить традиционные «травяные» ков­ рики? Эти пыльные веревочные коврики, которыми мы обычно покрываем станки и которые призваны имитировать траву? Ужасно! И Плучек находит выход — он по­ крывает станок зелеными поролоновыми коврами, они хорошо знакомы зрителям по собственному опыту общения с ними, по эти/л пружинящим коврикам приятно ступать, именно они вызовут в зале нуж­ ное ощущение. (Вскоре, заинтригованный, я посмотрел этот спектакль театра Сатиры. Но, к сожа­ лению, не в собственном их помещении, а в Кремлевском театре. Здесь «Яблоко раздора» не вызвало в зрительном зале ни ощущения «босой ноги по травушке- муравушке», ни поэзии украинских пейза­ жей — маленькие щиты-экраны были слиш­ ком незаметной декорационной деталью на огромной сцене. К сожалению, во вре­ мя спектакля, шедшего с таким успехом на собственной сцене, здесь не было ни смеха, ни улыбки, ни аплодисментов. По- видимому, Плучек слишком тонок и изя­ щен для такого огромного зала, его сред­ ства выразительности рассчитаны на ка­ мерное помещение. А вот Охлопков в та­ ких залах, как оперный театр в Новосибир­ ске, концертный зал имени Чайковского в Москве,— приходится «ко двору». Разных масштабов художники.) Но вернусь к своему дневнику. На той памятной встрече мы не удержались от вопроса — как расценивает Плучек знаме­ нитые «дороги» Охлопкова, эти мосты и помосты, которые он с завидным постоян­ ством прокладывает чуть ли не в каждом спектакле через зрительный зал, выстраи­ вая на этой «дороге цветов» самые значи­ тельные входы и уходы героев? Плучек поморщился и сказал, что доро­ ги Охлопкова его раздражают, вызывают антисанитарное ощущение. Когда рядом с тобой, вровень с твоим лицом оказывают­ ся плохо начищенные башмаки актера, его ужасные носки, то это способно вызвать лишь внутреннее содрогание. Вот как! А прообраз этих мостиков, «дороги цве­ тов» театра Кабуки Валентину Николаеви­ чу нравятся главным образом потому, что по ним ходят люди в изящнейших кимоно и в изысканнейших комнатных башмачках. Интересно рассказывал Плучек о самом начальном периоде работы над спектак­ лем. Особенно ценным мне показалось, что при постановке комедий и сатириче­ ских спектаклей режиссер ищет особую атмосферу содружества, готовности к шут­ ке, пародии, розыгрышу. — Я за застольный период. Нужен тот момент, когда мы, актеры, • аристократы мысли, можем, вытянув ноги и развалясь в кресле с сигарой в зубах, и помечтать, и позубоскалить, и попутно высмеять штампы, которые накопились в решении сцен, сходных с теми, которые предлага­ ет нам сейчас автор. Мы высмеиваем