Сибирские огни, 1981, № 4

154 Л. БАЛАНДИН Но недаром Охлопков требовал от Ли- берчук начинать роль с неистового вопля, падения навзничь и монолога с воздетыми к небесам руками. Именно этими сверх­ сильными средствами действие, начатое страстной увертюрой, продолжилось, имен­ но продолжилось, а не началось с нуля. Репетировала, конечно, Козырева. Ох­ лопков не скрывал своих пристрастий именно к этой исполнительнице. Надо бы­ ло видеть его за режиссерским столиком, когда Евгения Николаевна произносила свои монологи. Он весь был во власти со­ переживания, даже губы шевелились в такт речи Медеи — Козыревой. И тот же Ох­ лопков был почему-то равнодушен, когда на сцену выходила в роли Медеи другая прекрасная трагическая актриса, хотя она точно выполняла утвержденный рисунок и была убедительна не менее Козыревой. Я объясняю это тем, что Николай Павло­ вич, по-видимому, был однолюб в своем режиссерском видении. Во всяком случае, мне приходилось наблюдать, что стоило начать репетировать N1., как Охлопков, предварительно отдав какие-то распоряже­ ния, незаметно удалялся из зала и возвра­ щался уже к концу сцены. «Молодцом, молодцомі» — похвалит исполнительницу.— «Да что вы, Николай Павлович»,— недо­ верчиво откликается она.— «А вот мы спро­ сим у наших хористов,— неожиданно Ох­ лопков обращается к «хору».— Вам по­ нравилось?» Те наперебой хвалят. «Вот это настоящий голос народа»,— заключает Ни­ колай Павлович и приглашает на сцену для продолжения репетиции Козыреву. Конечно, большому мастеру свойственны и большие причуды, но такая, думаю, до­ ставляла глубокие переживания актрисе. Прогон в зале имени Чайковского про­ шел с большим успехом. Все в «Медее» было выверено, взвешено режиссером, тщательно рассчитано. На репетициях нас, как и некоторых исполнителей, удивляло, вызывало несогласие одно требование Ох­ лопкова — говорить не партнеру, а прямо в зрительный зал. Только сказав свою реп­ лику в зал, актер, по категорическому на­ стоянию режиссера, имел право повер­ нуть голову к партнеру, связаться с ним взглядом. Никаких объяснений по поводу предлагаемого способа общения Николай Павлович не давал, ограничившись замеча­ нием. «В зале Чайковского неважная аку­ стика, вас иначе будет не слышно». Но это был не просто технический прием, как мы убедились на прогоне. Именно эта, и толь­ ко эта сложная форма общения «через зал» оказалась органичной в спектакле, где после нескольких тирад раздавалась музыка и исполнители буквально протан- цовывали, пантомимически проигрывали, паузу, во время которой выражалось и отношение к происходящему, и к партне­ ру, и рождалась мысль, которая вот сей­ час прервет музыку, неожиданно оборвет движение и взлетит страстной мольбой, требованием, призывом. Лучше всех этим приемом овладели Козырева и Самойлов. А те исполнители, которые не смогли или не захотели освоить режиссерское зада­ ние, выглядели несравнимо мельче, обы- товленными фигурами. В монументальном зрелище, впаянном, как в гигантскую раму, в зал Чайковского, органически слились оркестр из 80 музы­ кантов, гигантская скульптура Еврипида, античный портик и лестничная баллюстра- да, хореографическая группа из 60 испол­ нительниц и, в последнем акте, академиче­ ский хор из 200 певцов, грянувший вдруг с антресолей могучими, раскатистыми реф­ ренами вслед за стенаниями героев. Мы выходили с репетиции ошеломлен­ ные, потрясенные. И как странно было от кого-то ехидного услышать, что он, види­ те ли, «ожидал большего»! Вот так всегда на спектаклях Охлопкова — нет абсолютно­ го единения, есть спор, нет равнодушных... <0 декабря. Руководство Высших режис­ серских курсов, стремясь <<напитать» нас разнообразными режиссерскими школами, на этот раз устроило нам встречу с глав-'4 ным режиссером театра Сатиры, бывшим мейерхольдовцем, постановщиком нашу­ мевших спектаклей «Баня», «Клоп», «Мисте­ рия-Буфф» по Маяковскому, «Дамоклов меч» Хикмета, Валентином Николаевичем Плучеком. У всех он оставил приятное впечатление. Невысокий, изящный, с мягкими чертами очень бледного лица и седоватой головой. Он изыскан, нервозен, вдохновенен, О сво­ ем учителе Мейерхольде говорит с обожа­ нием. Беседу начал с того, что соообщил пять качеств, необходимых, по Мейерхольду, каждому режиссеру. Вот эти качества: ум, талант, культура, вкус, чувство композиции. Первые два качества — врожденные, ос­ тальные — благоприобретаемые. Далее Плучек подробно объясняет, что, по его мнению, составляет понятие куль­ туры. Здесь Валентину Николаевичу пона­ добился авторитет другого его духовного учителя, Андрея Белого, который утверж­ дал, что каждый культурный человек дол­ жен иметь свой «конек» — досконально знать или деятелей эпохи Ренессанса, или Гоголя и его натуральную школу, музыку Равеля или Дебюсси, живопись Рублева или Гойи, должен чем-то «болеть» всерь­ ез, а остальное знать в объеме энцикло­ педии (ничего себе программка!). Сам Бе­ лый «болел» Гоголем и потому пытался привить своим питомцам «гоголин», мог часами говорить о цветовой гамме Гоголя на разных этапах его творчества. Отчего синие жупаны, красные шаровары, голубое небо и красные закаты раннего Гоголя сменились на серые, желтые и черные то­ на (цвета Николаевской державы) в позд­ ний гоголевский период творчества. Белый объяснял закономерность, на основе кото­ рой фрак у Чичикова в начале поэмы был брусничного цвета в искру, а потом изме­ нился на дымчатый О вкусе Плучек говорил словами Гете — вкус развивается на шедеврах. Если чело­ век познает шедевр живописи, например,