Сибирские огни, 1981, № 4

142 Б. КАЧЕНОВСКИИ В седловине хребта стояли палатки, на нагорье паслись сорок оленей. Тайга, горы, болота стали неузнаваемы — покрылись снегом. Каюр Васильєв пошел смотреть оленей, но тут же прибежал обратно. Запыхав­ шись, он сообщил, что к лагерю идет медведь. — Ты не ошибся? — спросил Серебряный.— Может, это дикий олень или лось? — Что ты! Амакан там. , — Если амакан,— сказал Николай,— дело серьезное. Это шатун. Голодный, злой. Взяв берданку, Серебряный быстро ушел из лагеря. Со склона хребта он увидел медведя, медленно бредущего берегом ключа, обнюхивающего кусты, переворачивающего колодины в поисках чего-нибудь съедоб­ ного. Значит, запахов лагеря он еще не чует и звона колокольчиков в оленьем стаде тоже. Это хорошо! Скорее к зверю. Николай спустился к ключу и оказался метрах в ста позади медведя. Снял с пле­ ча берданку. Взял сухую ветку и с громким треском сломал ее. Медведь остановился, обернулся на звук. Серебряный сделал шаг в сторону. Зверь заметил и это. Заметил и пошел на охотника. Тот стоял и ждал, готовясь к меткому выстрелу. Примерно шагах в двадцати медведь взревел и встал на дыбы. Раздался вы­ стрел. Зверь упал, но тут же, поднявшись, кинулся на человека. Прогремело еще два выстрела... Впервые Серебряный испугался по-настоящему и стал отступать. Редкий тонко­ ствольный лиственничный лес не позволял спрятаться за деревом и, обнажив нож, изготовиться к схватке. Но не это тревожило Николая. В его сознании не укладыва­ лось, как он мог, трижды стреляя в огромного зверя с близкого расстояния, не убить его? Что с ним произошло? Не мог же он разучиться стрелять! Первая пуля раздробила плечо медведю, и это спасло Серебряного. Увидев, что амакан не может делать больших прыжков, охотник решил бежать от него. Тако­ го позора он не мог и представить, но ничего другого не оставалось. Достигнув ключа, Николай остановился. Медведь, то падая, то вскакивая, путаясь в кустарниках, натыкаясь на поваленные деревья, с ревом преследовал его. Серебря­ ный вошел в ручей и побрел по колено в воде, переходя с берега на берег. Зверь следовал за ним. Серебряный уводил медведя от лагеря, от людей и оленей. Ключ становился все глубже, а течение быстрее. Зверю это не понравилось. После двух-трех попыток на­ стичь охотника он больше в воду не полез и продолжал ломиться по правому берегу. Николай шел теперь противоположным берегом. Вдруг, свалившись на отмели, мед­ ведь истошно заревел, кровь хлынула из раны. Он катался по снегу и не мог поднять­ ся. Прошло немного времени, и амакан затих. Это был конец. Серебряный понял, что спасен, остался жив. Его трясло, как в лихорадке. Он все же перебрался через ручей и убедился, что, действительно, только первым вы­ стрелом ранил зверя, а две его пули вообще пролетели мимо... Мокрый, промерзший, почерневший, вернулся вечером в лагерь Николай. Пере­ оделся в сухое, молча выпил кружку крепкого чая, что-то сказал каюру Васильеву на родном языке и сел у костра. Васильев привел двух оленей, запряг их в нарты, вынес вещи Серебряного, уложил их. Не сказав никому ни слова, ни с кем не попро­ щавшись, Николай покинул лагерь. Все смотрели на Васильева и ждали объяснений случившемуся. Куда, почему уехал проводник? — Амакан Серебряного шибко гонял, пока не подох,— не очень охотно сказал каюр.— Николай заболел. На базу уехал. К нам не вернется. Однако глаз у Серебря­ ного испортился — три раза в сердце зверю не попал... В общем разговоре по поводу случившегося не участвовал только Ванька-Гал- чонок. Он стоял в стороне, чем-то обеспокоенный. — О чем задумался? — спросил его кто-то из рабочих. — Да так, ни о чем...— ответил Ванька, но, видимо, не совладав с чувствами, ска­ зал: — О Серебряном я... _ Что так? Весь сезон на него косо глядел, а напоследок жалеть стал? — Честное слово, жалею Николая! Себя проклинаю, да поздно теперь...