Сибирские огни, 1981, № 4

ПОТОМОК УЛУКИТКАНА 141 тится, а я за ней. Скрадываю до тех пор, пока не подойду на верный выстрел. У меня хорошая малопулька — на сто метров в голову сулаки бью. Есть у меня несколько постоянных мест — лисьих кормежек — на полянах, по опушкам леса. Обхожу их с подветренной стороны. В белом халате — русские на­ учили, в легкой мягкой обуви, когда снег мелкий, а по глубокому снегу — на лыжах. Осторожно надо идти, тихо... Роста я небольшого. Присяду или встану на колени — все равно как пенек под снегом. Часто подманиваю сулаки. Возьму сухую травинку, положу между губ и попискиваю по-мышиному. Смотреть на мышкующую сулаки —— одно удовольствие. Крадется рыжая по поляне, на слух и запах определяет место, где мышь под снегом кормится. Подойдет вплотную и замрет, слушает. Потом прыгнет вверх, пробьет передними лапами снег и прижмет мышку к земле. Если удача, сунет морду в снег, схватит добычу, проглотит, как пельмень, и снова мышкует... • Как-то расположились мы на ночевку в редколесье, на выположенном участке склона горы, недалеко от маленького ручья. Место выбрал Серебряный исключи­ тельно удачно. От северных ветров нас прикрывали ближайшие вершины гор, для оленей было много ягеля, сколько угодно сухих дров, вода рядом и кругом — брус­ ника, крупная, сладкая. Стояли погожие дни сентября. Из брусники сварили в миске варенье, с большим удовольствием напились чаю и улеглись спать. Мы, все,— в большой палатке, Николай — в отдельном пологе. Рано утром, когда еще солнце не обогрело, а по склонам гор тянулся к вершинам осенний туман, Серебряный, отогнув низ палатки, разбудил меня и предложил сходить на охо­ ту за глухарем: — Тут недалеко. Тихо собирайся, не буди рабочих, пусть спят. Встанут, а у нас на завтрак глухариный суп. Одевайся скорей. Мы направились по склону к ручью, к группе больших лиственниц, резко выде­ лявшихся на пологе низкорослого редколесья. Пройдя метров пятьсот, Николай дал мне знак идти тихо, хоронясь за кустами стланика. Еще немного, и мы почти порав­ нялись с лиственницами, зайдя со стороны Солнца. Николай глянул на вершины деревьев, подал мне малопулмсу и шепнул: — Стреляй! Сколько ни всматривался я — ничего не вижу. — Ну, что ты? Стреляй! — торопил Серебряный. Я пожал плечами. Куда стрелять? Пришлось отдать мелкашку Николаю. Он тут же вскинул ее к плечу, прицелился. Щелкнул выстрел, и с вершины лиственницы, ломая сучья, свалилась на землю большая черная птица. Я подбежал к дереву и увидел под ним крупного глухаря. Вот это трофей! ' Возвращаясь к палатке, я спросил Серебряного: — Как ты узнал, что он тут? _ Четыре месяца учу тебя-. Плохо ты смотришь. Ленишься, однако... Вот, по­ гляди. Что видишь? Вглядываясь в кустики брусничника, я обратил внимание, что на многих веточках или совсем нет ягод, или висит одна кожурка, будто кто высосал из них сок. Мы здесь ягоду не собирали. Ее рядом с палаткой не огребешь. Кто же тут хозяйничал? Серебряный пояснил, что рано утром, когда он ходил смотреть оленей, на этом месте кормился брусникой глухарь. Полный зоб набил, а глаза не сыты. Вот он и стал из ягод сок тянуть. Куда лететь такому обжоре? Самое удобное и близкое место — высокие лиственницы. * * * В конце октября Серебряный с двумя топографами, пятью рабочими и каюром поднялся на Баладекский перевал. Там было на два-три дня работы.