Сибирские огни, 1981, № 4

ПОТОМОК УЛУКИТКАНА 139 А это были не его дети,— пояснил проводник.— Он чужих детей убил. Невероятно! Но почему это случилось? Почему ты так решил? Этого амикана, хозяина хребта Эзон, знали многие охотники нашего стойби­ ща. Хитрый, опасный медведь. Много оленей и изюбрей подавил. Лет десять мы его выслеживали. Охотники сколько раз видели с соседних вершин, как его семья гуляла по главному хребту. Всегда впереди огромный амикан, за ним медведица, а возле нее медвежата — каждый год по два. Года два назад медведица пропала. Амикан долго искал ее и не мог найти. Ходил по хребту, ревел, звал свою женку. Не дозвал­ ся и успокоился. А медведица не пропала. Она за дальние горы к другому ушла. Прожила там год, а нынче привела свой выводок на хребет Эзон, на родину свою. Вчера их амикан встретил... — А как же он узнал, что медвежата не его? — спросили рабочие. •— Обнюхал — чужой запах. Так и узнал. А раз не его,— растерзал. Заодно и медведице досталось. Медведи, как люди, все знают, все понимают... — Что ты нам байки рассказываешь! — усомнились рабочие.— Что может зверь понимать? По-твоему выходит, он вроде как за измену на медведицу озлился? Серебряный пожал плечами. Он не обиделся, что ему не поверили. В свою оче­ редь спросил рабочих, что они сами думают, чем могут объяснить случившееся? Ни­ чего вразумительного никто придумать не мог. А мне вспомнилось другое. В многотысячном оленьем стаде каждая важенка найдет своего тугута-теленка и только его подпустит к вымени. Чужому ни за что не даст молока. И волчица отыщет и узнает отставшего от выводка волчонка, и рысь — своего детеныша, как бы далеко ни ушел он от логова. Даже маленькая беззаботная горная козочка-кабарга среди нагромождений скал и россыпей не даст затеряться козленку. У любого зверя сильно развито обоняние. Так же и у медведей. Поэтому объяснение проводника показалось мне правдоподобным. Меня очень интересовало, боится ли чего-нибудь Серебряный, ведомо ли ему чувство страха? Его дела и поступки говорили о том, что это человек без нервов, ре­ шительный и смелый. Но одно дело предполагать, а другое — знать точно. Я решил спросить об этом Николая, благо представился удобный случай — он только что вер­ нулся с опасного поиска. Целый день шел по следам раненых, обезумевших от боли и злобы зверей. Шел один, без собак, без подстраховки другим охотником, по лет­ нему трудно читаемому следу, что очень опасно. Звери могли услышать его шаги, учуять запах, сделать засаду, напасть. Серебряный долго думал, прежде чем ответил на мой вопрос. — Воды и огня шибко боюсь. Амакана маленько боюсь... — Как же ты боишься медведя? Сколько ты их добыл в тайге! — Все равно боюсь. А огонь и вода еще хуже, опасней амакана. Я понял, что страх в его понимании не трусость, не паникерство, а оолее слож­ ное и сильное чувство — чувство настороженности перед возможными неожиданно­ стями, которые могут возникнуть внезапно, испортить охоту, искалечить, оборвать жизнь. ...Стремительно несется по горной реке, по перекатам и порогам маленькая лодка-долбленка, по местному названию, омороча. Несется, обходя большие камни, торчащие из воды выступы скал. Лодчонкой управляет охотник-эвенк. Одно неосто­ рожное движение, и оморочку разобьет в щепы, а для лодочника — конец. Подав- ляющее большинство эвенков не умеет плавать, держаться на воде. «Я плаваю, как сукэ»,— скажет, улыбаясь, охотник-эвенк. И в то же время нет лодочников и проводников по горным рекам искуснее эвенков. Конечно, страшны лесные пожары, от которых гибнут звери и птицы, все, что населяет тайгу. Как не опасаться огня? Потому эвенки крайне осторожны, вниматель­ ны и расчетливы в своих действиях. Смелость, бесстрашие уживаются у них с чувст­ вом боязни. Борьба человека с силами природы — это постоянные схватки с бушующими ре­ ками, с холодом, пургой, иногда с голодом; это соревнование с чутким изюбрем, ло