Сибирские огни, 1981, № 4

ПОТОМОК УЛУКИТКАНА 137 По « в и Г - Г ' ' ЭТ° С СамОГО' -— ось, популярного таежного слова— «медвеДь». По-эвенкииски его называют «амака», «амакан». Но «амикан» _ старый медведь, а «амаркан» медведь от пяти лет и старше. На илимском диалекте зверь уже име- у тся иначе «хонгор». На других же диалектах «амака» означает дед, дедушка, дядя. Вот и разберись! у ^ У одних эвенков человек — «илэ», у других — «бэе». Для простоты обучения Серебряный, принося в лагерь дичь или рыбу, показывая на окружающие предметы, говорил, как это называется по-эвенкийски. , Постепенно мь< усвоили, что «улуки»-это белка, «сулаки» - лиса, «минчан» — ка арга, «моты» лось, сохатый, «амнан» — глухарь, «хинкичен» — рябчик. Без осо­ бого труда запомнилось еще несколько десятков слов: «мо» — дерево, «му» _ вода, «сукэ» — топор, «а» — спать, «ум» — пить„. Самое дорогое, святое слово для эвенков «эни»_мать. Они произносят его с особым уважением и любовью. И Серебряный очень часто вспоминал свою малень­ кую седую эни: «Как-то там она без меня, моя эни?» Созвездие Большой Медведицы по-эвенкийски — «Хоглэн». Эвенки хорошо зна­ ют это созвездие. Для них Хоглэн — часы и компас. Они уверенно идут по звездам в нужном направлении. — О! Хоглэн — большой товарищ и друг,— не раз говорил Серебряный. Он прекрасно ориентировался и по другим звездам. Итак, многие предметы обихода, названия зверей и птиц, деревьев, ягод мы все-таки усвоили, а вот разговорной рейи осилить так и не смогли. Как-то в погожий июльский вечер мы остановились на ночлег на берегу бурной горной реки раньше положенного времени. — Почему рано остановил аргиш? — спросил я Николая. Рыбой хочу вас накормить. Да и сам давно не пробовал свежего тайменя. Ниже этого переката омутистый плес, в нем таймени живут. Он позвал меня на рыбалку. Я охотно согласился. Снасть для ловли рыбы была необычной. Откованный из толстой стальной про­ волоки тройник был обмотан войлоком, так что походил на крупную мышь или крысу. За ушко крюка крепился тонкий, прочный пеньковый шнур длиной метров в сорок. Эту немудреную снасть Серебряный стал забрасывать в омут под самым перекатом. Забросит, даст отойти по быстрой воде к середине омута и быстро тянет к себе. Приманка, скользя по поверхности воды, гонит маленькую волну. Кажется, будто плывет какой-то зверек. Если в омуте водится таймень, он обязательно кинется и схватит его огромной зубастой пастью, «сядет» на тройник. Николай не обманулся в своих предположениях. После третьей проводки тай­ мень схватил нашу «крысу». Что тут начало твориться в тихом плесе у переката! Крупная рыбина с красноватыми плавниками выпрыгивала из воды — раз, другой, третий, била сильным хвостом, стараясь оборвать шнур, уходила в глубину, снова всплескивала, делала «свечки»;,. Русские рыболовы, любители спиннингоаого лова, вываживают добычу, пока рыбина не устанет, выбьется из сил. За это время не мень­ ше устает и рыболов. Серебряный, как правило, долго «баловаться» рыбе не позволял. Как только таймень показывал из воды огромную свою башку, он стрелял в нее из мелкашки, и все кончалось в считанные минуты. В этот раз Николай добыл тайменя- не особенно крупного, килограммов на де­ сять. По дороге к лагерю он сказал мне: — Я мало-мало дал поиграть тайменю ради тебя, чтобы ты посмотрел, какая у него сила. Когда один добываю, не даю ему силу показывать.. К чему рыбу мучить и время терять. Выстрелю — и делу конец. А то, чего доброго, снасть оборвет, а она у меня одна. Когда таймень крупный — пуда на два и больше, шнур в руках держать нельзя. Привязываю его за большой камень, а лучше за куст. У этой рыбы такая сила, что может утащить в воду. Да и стрелять неловко — руку дергает... — А почему сейчас не привязывал? — спросил я. — В этом месте особо крупных тайменей нет,— улыбнулся проводник.— И нас двое. Как-нибудь бы справились.