Сибирские огни, 1981, № 4

ПОДРАЖАНИЯ И ПАРОДИИ П З на манЖероке. Когда я пришел на пристань, выяснилось, что такого транспортного средства нет, что Манжерок — это поселок не то на Урале, не то на Ямале, короче говоря, где-то на Чукотке, где я еще не успел побывать... Хлеб очеркисту достается трудно. Надо все знать. И обо всем точно писать. Вот я написал выше, что пил чай в тундре из трехлитровой кружки. Из железной. А кружка-то, оказывается, была чугунная. И не трехлитровая, а всего полбанки в нее вмещалось. Сгущенного молока... Заядлые курильщики подсказали мне, что «Шип­ ка»— это не папиросы, е сигареты. Им лучше знать. Я-то не курю. И трамвай не перевернулся. На борту его не было ни одного писателя. Что им летом в городе делать? Летом они отдыхают в домах творчества. А я туда не ездок. Мне и дома хорошо. Вот сидел, думал, написал. Две страни­ цы в очерк. ОДИН БРИТЫЙ, ДРУГОЙ СТРИЖЕНЫЙ (Николай Самохин) Иду я как-то ночью с дачи своей. Куда иду — не знаю. Мы на даче баню строи­ ли. С тестем. Левандовский нам помогал. Еще был один товарищ, он недавно из-за границы вернулся, в гости ездил. А другой тот, наоборот, из-за рубежа к нам в гости приехал. Он по-нашему ни бумбум. Однако удивительно способный чувак. На ходу все схватывает. Я полстакана коньяка Хряпну, говорю: «ГутІ». А он стакан опрокинет и, не моргнув, отвечает: «Хорошої». Я ему фужер протягиваю, чтоб запить.' «Вас- сер»,— говорю. А он: «ОІ Вода)», Хороший кореш. И главное, глотает все, что по­ дают: вино, пиво, коньяк, тюрю с водкой. Полиглот, одним словом... Еще там была редакторща моя. Кашу мы с ней сварили. Шашлычком на свежем воздухе закусили... И еще была девушка-блондинка... И вот иду я, значит, через рощу и вспоминаю, Как же ее звали, блондинку эту? / Что на букву «Л» — помню, а имя полностью забыл. А когда я что-нибудь хочу вспомнить, то начинаю все сначала. Значит, так: я, тесть, Левандовский строили ба­ ню... Стоп, думаю, а может, не баню, а гараж для велосипеда? Или — сарай для уди­ лища?.. Ну, в общем, что-то строили. Хорошо стрбили. Потом строили. Тоже — при­ лично. Потом я домой пошел. Или — из дома? Темно. Не вижу, куда иду. Дамба там такая есть. За дамбой — котлован. За котлованом — протока, правда, купаться в ней нельзя... Иду. Под ногами звенят осколки флаконов из-под валидола, валерьянки, капель датского короля. Их там всякие дачники набросали, певички-балерины... Да... Что-то я отклонился. От тропинки. И от мысли. О чем же я хотел? Ах, да,— о блондинке!.. И вдруг передо мною, как из-под земли, выросли двое — один бритый, другой стриженый. — Эй ты, чувакі — говорит стриженый.— Выпить есть? Я лезу в карман, а там пусто. Последнюю бутылку израсходовал, когда болел. З е хоккей. За «Сибирь» родную нашу. _ Нет,— говорю я и руками развожу, чтобы они, значит, видели, что в руках у меня ничего нет. А они стоят. Не уходят. Ждут чего-то. И я не ухожу. Вдруг, ду­ маю, еще чего-нибудь попросят. Денег, например. Правда, денег у меня тоже нет: теща да свояченица уговорили машину купить Стиральную. Сам-то я думал снего­ уборочную приобрести... Стою. Жду. А ребята такие хорошие. Чем бы, думаю, им по­ мочь? — А хотите,— говорю,— я вас в хоккей научу играть. Они от неожиданности попятились. _ В какой,— удивляются,— хоккей? Лето же... А я как-то не заметил, что лето уже. А они заметили. Наблюдательные ребята, умные... 8 Сибирские огни № 4