Сибирские огни, 1981, № 3

ЧЕТЫРЕ РАССКАЗА В ФОРМЕ СТАРИННОЙ СЮИТЫ •7 — Все, все прекрасно! Чего вы хотите?— возражала ворчунам си­ дящая в кучке педагогов молодая пианистка Нинель Анатольевна, слыв­ шая в учительской большим либералом.—Это ж мы их научили, что форма должна соответствовать содержанию... Почему мы обязаны роп­ тать, что Гудимова пришла без лифчика, а Мурлыкин в подтяжках? Чушь какая. Они просто демонстрируют свойственное музыкантам чувство гармонии. Пестрая толпа прибывала, накатывалась. Вскоре стало негде си­ деть. Молодые специалисты толпились вдоль окон, потея от жары и переминаясь с ноги на ногу. Педагоги с букетиками в руках тянули шеи из задних рядов, пытаясь почему-то увидеть администрацию в пре­ зидиуме, хотя ее можно было лелеять взором сколько душе угодно в обычное время. Видимо, театральная привычка действовала. Докладчик начал сразу с главного —с положения дел на мировой арене. Потом он плавно коснулся достижений космической техники и, прибавив, что музыканты тоже кой-чего добились, перешел к перечисле­ нию «точек», на которых славно трудились выпускники училища. Точек было много. Надо было ни одну не забыть. Слова докладчика иногда за­ глушал шум, производимый опоздавшими, которые, порыскав глазами по залу и не найдя места, растекались вдоль стен. Минут через двадцать явились как будто все. Наступило затишье. А когда докладчик, пригу­ бив из стакана и протянув руку вперед, перешел к светлому будущему, в зале послышался легкий шорох. Это не было что-нибудь, чем шуршали здесь до сих пор: сумки, цве­ ты, журналы мод, листаемые за спинами, конфетные фантики... Это был какой-то инородный шорох, напевный, легчайший, как по­ ступь херувима в дремучем лесу. Глаза сидящих, повернувшиеся на этот шорох, увидели сначала просто свет: белоснежный и казавшийся на туск­ лом фоне почти ослепительным. Девственное величие этого света пугало и приводило в оторопь. Присмотревшись, сидящие осознали удивитель­ ное сияние совершенно конкретно: лучи исходили от женского притален­ ного платья, взбитого внизу до пены, от блесток и нитей жемчуга на нем. Глядя на эти покрой и форму, можно было поклясться, что ни одна мода в последние полвека не возвращалась к архаическим линиям устремлен­ ного ввысь языка хрустального огня, похожего на моментальный фото­ снимок разбившейся о скалу волны. Лишь закрыв глаза и вызвав в сво­ ей душе родственные образы, можно было наткнуться на что-то похожее, на кинокадры когда-то увиденных фильмов о золушках, принцессах и сказочных феях королевских балов. От платья и доносился тот самый ни на что не похожий звук, исторгнутый сухою терпкостью батистовых кру­ жев, цепляющихся за неровности пола, то самое бормотание складок, диалог рукавов, речитатив газовой вуали... Взгляду, увязнувшему в неж­ ной трясине этого платья, трудно было перейти к лицу, зато усилие воз­ награждалось: лицо над платьем тоже излучало свет. Оно не было ни надменным, ни кичливым, а лежало на нем только достоинство просто­ ты и спокойствия. Взгляд не суетился, чтобы отыскать местечко в каком- нибудь ряду; глаза вошедшей лишь сделали плавную дугу над головами сидящих, задержались на люстре, засиженной мухами, пронзили окон­ ные стекла, блеснули отраженным солнечным маревом и тенью опусти­ лись вниз. Она тихонько ступила в сторону, встала у стены рядом с другими... Но к а к она это сделала! Ни намека на торопливую вороватость или суетливый жест; един­ ственный ее шаг был плавным и мелодичным, как начальный такт ка­ кого-нибудь скрипичного Адажио, и тело поплыло в-этой мелодии шага так же легко и спокойно, а секунду спустя вслед за ним переместились к стене все складки ее сказочного платья, одна за другой, произведя всѣ тот же далекий, волнующий, тающий в белой глубине шорох. ■ '