Сибирские огни, 1981, № 3

60 ТАТЬЯНА НАБАТНИКОВА Он мельком, украдкой взглянул на меня, и глаза его1вдруг подались и растопились, как масло на плите, и рука его отзывчиво, с признанием соединилась с моей. А я не выдержала этого, я отвернулась и отвела гла­ за, стараясь, чтоб лицо никому не выдало, но ведь в это самое время, в это самое время наши руки уже сознались. И не дай бог взглянуть, и глаза больше не подтвердят того, что делают руки. Не дай бог — и мы отворачиваемся и боимся друг друга. Меня тут же кто-то увел — как противны были чужие, ненадобные руки! — игра продолжалась, но мы с Толей больше не выбирали друг друга в этой взрослой игре: страшно было, что все повторится, а еще страшнее, что не повторится. И мы рассыпались с горы по домам — на все лето, и я проплакала все ночи в пионерском лагере от несбыточности, оттого, что я еще не че­ ловек, а подросток и настоящая жизнь когда еще наступит, а счастье уже почти все истрачено, и столько лет еще ходить в кино только на дет­ ские сеансы, и отпрашиваться у матери из дому, а все лучшее уже поза­ ди, и хочется умереть. Клуб был старый, деревянный, с многими мальчишьими попытками подкопов под сцену со стороны сада. Билеты на детские сеансы продава лись без мест. С галдежом толкались сперва в засоренных семечками сенях возле кассы, потом открывалась дверь, врывались с воплями в зал и рассаживались, громко подзывая друг др^га. Во всей этой возне главной задачей было сесть подальше от подру­ жек, так, чтобы оставалось рядом свободное место. И как только погасят свет, он, как бы чуть опоздав, сядет рядом. В первое ослепление темно той никто этого не успеет заметить. Руки невзначай смыкались сбоку, почти за спиной, и держать их там было неудобно, но безопасно от чу жих глаз. В той укромной глубине шло тайное взаимодействие двух горячих сокровенных ладошек, укрытых со всех сторон, не видимых никому. Что-то делалось независимо от нас, а мы, замерев, слушали со страхом 'удивлением, что там происходит. Когда кино кончалось, заранее, из опасения, что свет застанет врас плох, мы с сожалением разъединяли руки. Фильмы, которые показывали, я не видела. Я старалась не привыкнуть к этому счастью, чтобы надольше хвати ло. Мы по крестьянскому воспитанию были бережливы к радостям: с та релок выедалось дочиста, а новая одежка не покупалась, пока старая не снашивалась дотла. Но уже мало было, не хватало. Я прокрадывалась пальцами под его рукав, к запястью, и в этом была жуткая, хотя и безнаказанная чрезмер ность. Когда он делал то же самое — я не могла выдохнуть и замирала на вдохе. Глазами мы не могли повторить той близости, до которой дошли на ши руки. Глаза, столкнувшись, робели и убегали в сторону. И только еле заметное движение улыбки подтверждало: да, это я, это моя рука соеди нялась с твоей в той кромешной темноте. Мы не говорили никаких слов. Молчали. И мы ничего больше не успели. А все-таки интересно, как же она так стояла в воде? Да Еще и ко са. Скорее всего, показалось. Мама рассказывала, что, когда была девочкой, слышала пластинку называлась «Китайская серенада», и много дала бы, чтобы снова услы