Сибирские огни, 1981, № 3

РАССКАЗЫ 51 Сельсовет дал моим родителям квартиру: саманный дом на краю села. Мы сразу же пошли его смотреть. В нем давно никто не жил, мать ревниво пробовала рукой переплеты рам на окнах, озиралась, прикиды­ вая высоту потолков и место для стола. Отец равнодушно прохаживался туда и сюда, чтобы занять время. — Господи, дай нам бог здесь счастья! — с отчаянной силой сказа^ ла мать, стиснув руки. £ е стало жалко. В доме было сыро » темно, не­ смотря на лето, и я вышла наружу. В бурьяне у крыльца, облитые све­ том, цвели ноготки. Я зажмурилась от солнца — так убедительно оно светило, что несчастья казались неправдоподобными. Я присела к но­ готкам и стала выпалывать бурьян. Вышел на крыльцо отец, крикнул матери, что посмотрит огород. Не заметив меня в траве после сумрака дома, он негромко заключил, отве­ чая за бога на молитву матери: — Ни хрена тебе счастья не будет. И засвистел, но тут заметил в соседнем дворе за штакетником — женщина кормила уток,— забыл про огород, который хотел посмотреть, воровато окликнул: «Варь, а Варь!» — и пошел к штакетнику, осмотри­ тельно оглянувшись на дверь. Я смотрела, как он крадется, и от сильного тока крови вдруг ясно догадалась, что им обоим уже не видать счастья — и ему, и матери: оно все неизбежно перешло ко мне, я услышала его в себе в виде нараста­ ющего гула — приближения моего прекрасного будущего. С этой поры я смотрела на своих родителей, как бы оглядываясь на­ зад, в никому ненужное прошлое. Несчастья, в которых они горевали, должны были постареть и умереть вместе с ними, как пережитки капи­ тализма, о которых говорило радио. Впереди их ничего не ждало, меня — все. На другой день мать принялась белить, мыть и обставлять дом, надеясь на перемену жизни. Я помогала. Я вырезала белые бумажные кружева для кухонных полок ради общей красоты и надежды, хотя сама уже знада, что никакие кружева матери не помогут, что все счастье — мое, но не могла же я сказать это ей. Потом, спустя годы, когда я была уже взрослой, мама как-то сказа­ ла мне, что в детстве она предчувствовала свое необыкновенное прекрас­ ное будущее и жила в ожидании его лет до двадцати, пока не роди­ лась я. В доме нашем было две комнаты, соединенные голым проемом без двери, и в дальней комнате поставили кровать родителей и круглый тол­ стоногий стол, покрытый плюшевой скатертью. Учительница Лидия Ва­ сильевна, когда пришла к нам проверить условия, нашла наш дом очень благополучным. — Неудивительно, что ваша Ева хорошо учится: у вас такие усло­ вия!— сказала она матери. Мою мать Лидия Васильевна тоже когда-то учила, такая она была уже старая. Когда на уроке Люба спросила ее: «А Москва — большая?», она подумала немного и значительно назвала самую большую протяженность, какую только могла помыслить: «Два­ дцать километров!» И мы все ужаснулись огромности нереальной, не­ сбыточной для нас Москвы. Единственно доступный нам по жизни город Климов назывался в деревне просто: Город. Так же, как единственная ягода наших степей — клубника — называлась просто: ягода. Мы сидели с Любой за одной партой. В самый первый день, когда мы пришли в класс, девочки окружили нас, и Люба, свысока на вс'ех поглядывая, объяснила: «Это моя подруга. Ева». Девочки оробели. Они все были Гали и Люды. 4*