Сибирские огни, 1981, № 3

АЛТАЙ ШАГАЙ 41 Гоня печаль и страхи, как мошку, коня пришпорил наш Алтай Шагай и зарысил неспешной средней рысью, лишь звон его серебряных стремян остался позади, да свист кнута серебряного позади остался. Он ехал торною людской дорогой, ее спрямляя, где и как захочет; он ехал ханской важною дорогой и делал ее торной, как захочет. Скакал он, быстрый ветер нагоняя, а тихий за спиною оставляя. ПЕСНЬ ДВЕНАДЦАТАЯ, повествующая о том, как достиг Алтай Ша­ гай края земли, как трое остальных жени­ хов его догоняли Далекий путь лежал Алтай Шагаю, нелегкий путь лежал Алтай Шагаю. По реву в дебрях дикого изюбра он узнавал, что наступила осень, по стрекоту сороки пестрохвостой он узнавал, что на дворе зима, по свисту золотого свиристеля он узнавал, что скоро быть весне. За пять часов он землю всю проехал, а за десять вселенную объехал. И вот пред ним так дали распахнулись, что он подумал: наступает лето... Но то был край Земли — * из-за тумана вставал пустынный берег Океана. Дохнуло стужей на Алтай Шагая, пахнуло вечным холодом и льдом. Тогда Алтай Шагай развел костер и две сажени дров палить принялся, обогреваясь у огня живого, и мясо двух быков он жарил, на вертел насадив,— и так спасался. Тут подоспели трое женихов и удивились, что Алтай Шагай так хорошо со стужею поладил. «Откуда мясо взял!» — они спросили, «Отрезал от коня»,— он им ответил. «Где раздобыл дрова!» — они спросили, «Порасколол седло»,— он им ответил. Тут женихи коней поободрали, тут женихи пор'аскололи седла и развели костер и стали жарить на вертелах дымящееся мясо — на берегу Залива Океана, где не росли ни травы, ни деревья, окружены предвечными снегами, перетерпели ночь, стуча зубами. Туман наутро был седым и плотным. Алтай Шагай в обратную дорогу направил голубого скакуна. Взглянул назад и видит: нагоняет его один из женихов, сторонкой обходит, чтобы перегнать его. Вот будто руку протянул с седла, вот будто скакуна его коснулся — Алтан Шагай не обращал вниманья: скакал своим путем, прямым и вольным. Но голубой скакун Алтан Шагая вдруг начал отставать и спотыкаться, замедлил бег и повалился наземь. А женихи, пришпорив драных кляч, в обратный путь, домой, пустились вскачь. Конь повалился наземь голубой, конь повалился на землю могучий — , хребтовые раздались позвонки и порвались стальные жилы ног. Лежал скакун недвижно, что гора, вздымался, что скала, по-над равниной. Алтан Шагай за шею обнимал товарища в скитаньях и походах, и слезы по щекам богатыря текли, и богатырь их не стеснялся: из левого проистекая глаза, Байкалом эти слезы становились, из правого же — Леною струились. Но, обнимая скакуна за шею, не понимая сам еще, зачем, он конского рукой коснулся уха. И вот тогда нашарил в конском ухе булатный гвоздь. И выдернул его! Алтан Шагай достал живой воды и голубого скакуна опрыскал. И пробудился, и воспрянул конь! Он выгнул шею, голову поднявши, он хвост расправил, ноги распрямивши. Три раза кувыркнулся на поляне, взбрыкнул, чихнул, всхрапнул — и от востока до запада перекатилось эхо, и от небес до самой до земли дрожащие туманы пролегли. Вскочил Алтан Щагай на скакуна, пустил его походной скорой рысью — и полетел, как ветер, над землей, в полете распластавшись, точно белка. Он путь обратный в миг преодолел от мертвого Залива Океана — до солнечных владений Баян Хана. Примчался к Баян Хану наш герой, ворвался, словно вихрь, в его владенья