Сибирские огни, 1981, № 3

40 АЛТАЙ ШАГАЙ Чугунной дверью накрепко закрыли, замком железным накрепко замкнули. Еще и полночи не наступило, уже душа Алтай Шагая стала от холода на ниточку похожа. А вскоре он и вовсе обессилел и, умирая от извечной стужи, заговорил и зашептал в беде: «О, божество из всех божеств небесных, владеющий посеребренным клювом и крыльями серебряными, где ты) Приди на помощь, о Ханхан Хэрдэгі Ведь, замерзая, гибнет человек». Ханхан Хэрдэг тотчас с небес спустился, из стран далеких прилетел на помощь. Замок железный клювом отомкнул он, чугунные он двери пораздвинул. Они за десять пальцев подержались, приветствия друг другу отдавая, они за двадцать пальцев подержались, старинно отдавая честь друг другу. И сели рядом, чтобы за столом потолковать спокойно о былом. Пока они о прошлом говорили,- пока они о будущем мечтали, Ханхан Хэрдэг держал Алтай Шагая под правым под крылом своим пуховым. А перед самою зарею лисьей он двери затворил, замок навесил. Алтай Шагай в темнице ледовитой, где серый камень с южного холма растрескивается от вечной стужи, где черный камень с северной горы раскалывается от вечной стужи, уснул, как спят на каменной печи, где от тепла не стынут кирпичи. Лишь только занялась заря наутро и долькой малой солнце показалось, призвал своих дворовых Баян Хан и приказал: «Пойдите, соберите Алтай Шагая кости да одежду, чтобы в темнице сор не заводился». И слуги тут же двери отворили, замок железный тут же отомкнули — и видят, что Алтан Шагай спокойно спит, полуголый от жары несносной. Вернулись слуги к хану, рассказали о чуде, что увидеть им пришлось. И Баян Хан рассказу подивился, но виду не подал, что испугался: «Скорей Алтан Шагая разбудите,— сказал,— под мышки взявши, приведите!» Ступая по бесчисленным покоям, но зная, что за встреча ждет его, Алтан Шагай приблизился к владыке. Они за десять пальцев подержались, и Баян Хан приветствовал его. И усадил средь прочих женихов за стол красно-серебряный, где яствам, закускам и напиткам было тесно. Почтительно с гостями говорил, почтительно выслушивал владыка, а после так сказал им Баян Хан: «Четыре зятя будущих моих, я должен испытать перед женитьбой достоинства и устремленья ваши. Скачите-ка сейчас на край земли, чтобы достичь Залива Океана. Кто первым путь сумеет превозмочь, лишь тот мою получит в жены дочь». ' ( / ПЕСНЬ ОДИННАДЦАТАЯ, повествующая о том, как Толи Ногон про­ вожала в путь своего жениха Гоня дурные мысли, как мошку, коня пошел седлать Алтан Шагай. Пока седлал, приблизилась к нему Толи Ногон и так заговорила: «Однако ты другую, не меня, нашел бы легче и достал бы проще...» «Мужчина должен испытать судьбу!» — Алтан Шагай красавице ответил. «Тогда стремись к намеченному ты, а с найденным вернись,— она сказала.— Но знай, что у Залива Океана, на самом на краю земли подлунной, ни травы, ни деревья не растут — там лишь песок да снег, мороз да ветер». «Я доскачу!» — Алтан Шагай ответил. То ль сжалось сердце у Толи Ногон, то ль жалость это сердце размягчила, но в кожаный мешок Алтан Шагая, который в тороках обычно возят, она вложила две сажени дров и мясо двух быков туда сложила. Сказала: «Там страна предвечных льдов — там серо-пестрый камешек с холма раскалывается от дикой стужи, там черно-пестрый камешек с горы раскалывается от ярой стужи. Иззябнешься — ешь мясо двух быков, замерзнешь — не жалей полена дров».