Сибирские огни, 1981, № 3

Анатолий Кобенков ЗАМЕТКИ БЕЗ ЗАКЛЮЧЕНИЯ О книгах молодых поэтов Иркутска Почему я беру на себя смелость писать заметки о своих сверстниках? Потому что рос вместе с ними, потому что знаю неторопливость нашей критики, а мне хочется, чтобы как можно скорей и как можно больше читателей знали о новых по­ этах Иркутска..* Пишу эти заметки еще и потому, что прошлый год для нашей поэзии был, что называется, урожайным — вышло почти од­ новременно четыре книги молодых! Влади­ мир Скиф, Василий Козлов, Евгений Варла­ мов, Любовь Сухаревская наверняка за­ помнились дотошным читателям еще по поэтическим сборникам «Бригада», выпуск которых Восточно-Сибирское издательство осуществляет через каждые два года. Сбор­ ники эти сделали свое доброе дело; неко­ торые из авторов «Бригады» выросли в ин­ тересных поэтов: Ростислав Филиппов, Ми­ хаил Трофимов, Сергей Иоффе, Михаил Вишняков... Пришло время для самостоятельного раз­ говора и о моих сверстниках. Евгений Варламов пришел к читателю с солидным грузом сомнений — в 1968 году, в поэтической «Бригаде» вышла его первая книжка, которую он назвал «Спасение». В главном своем утверждении — «люди не договаривают. Очень старая это бо­ лезнь»,— он, кажется, никогда не сомневал­ ся, и это подсказывало душе его мальчи­ шескую нежность, почти всегда переходя­ щую в жалость. Он жалел знакомых и не­ знакомых, чужих и близких, свою любимую и, конечно же, самого себя. Все для него было окрашено состраданием (а мы знаем, что сострадание — это высшая форма жа­ лости). Он жалел, но от этого, как ни стран­ но, не становилось теплее — слабый огонек жалости способен согреть ладони, но не душу. Ветер реальности задувал этот ого­ нек, и маленький вопросительный знак обугленного фитилька подсказывал каприз­ ную иронию: И не ведают про нас, что погорельцы. Ах, избушечка о четырех углах! И заходят к нам знакомые погреться на дымящихся, на горестных углях... Но вместе с тем возникало желание идти «напролом, сквозь заросли, чтобы что-то свое начать». В своей первой самостоятельной книге «Осенние игры» Е. Варламов не столько начал себя заново, сколько продолжил. Надо сразу сказать, что продолжение это оказалось менее капризным, более серь­ езным. К чему душа лежит, когда она не ведает покоя, не понимая, что такое произошло с ней в те года? «Те года» — это десятилетняя давность, смутная тревога о спасении всех (в том числе и себя) от недосказанности, лжи, ду­ шевной неустроенности. «Мы нахлебались ветра до одури»,— вспоминает сегодня Е. Варламов, обраща­ ясь к другу юности. Нам, читателям, вкус этого ветра неведом — здесь Е, Варламов, подобно многим своим сверстникам, не до­ говорил. Потому и в «Спасении», и в «Осен­ них играх» он остался жить внутри себя... Он и сегодня многое не договаривает, при всем при том, что интонация его сти­ хотворений очень раскованна, вопросы — как ответ — сомнения перебивают друг дру­ га, ничуть не заботясь о том, кто из них скажет последнее слово. Это, действитель­ но, «осенние игры» уязвимой души, умело­ го пера и своеобразного ума. ' О вечная история! Звездою небо блещет, волною море плещет к твоим ногам, моим, И поднятые головы, расправленные плечи. И долг зовет. И право. И срок неумолим.