Сибирские огни, 1981, № 3

ШТРИХИ к ПОРТРЕТУ СОВРЕМЕННОГО ИНТЕЛЛИГЕНТА 177 довольным собой, тот останется в своем амплуа и на вершине успеха. Марухов — типичный,праведник, с молчаливым укором маячащий где-то на обочине жизненной дороги. Ясно, что в соседстве с ним (осо­ бенно с его раскрытой могилой) кощунст­ венно выглядит преуспевающий Тонечкин, который, «отвернув рукав дубленки, по­ смотрел на часы». Причем характерно, что комплекс вины перед праведником при его жизни никем особенно не ощущался. А ес­ ли бы он дожил до старости, перебиваясь на должностях шахматного тренера? И если бы, к тому же, ему пришлось побывать на похоронах безвременно скончавшихся дру­ зей, которые чего-то достигли в жизни? Стоит «вывернуть» парадокс, и законность авторских построений делается сомнитель­ ной. До сих пор я приводил примеры того, как на страницах сегодняшней прозы отра­ жаются особенности интеллигентского са­ мосознания, как оценивает свое место в мире герой-интеллектуал. Рефлексия, са­ мокопание, недовольство собой — вещи неплохие, если благодаря им человек в кон­ це концов обретает себя, избирает твер­ дую позицию в жизни. А если бесконеч­ ные толки о смысле бытия оказываются пустрй говорильней, если в таком словес­ ном блуде и реализуется духовный потен­ циал человека? Можем ли мы назвать его интеллигентом? Есть ведь и «интеллигент­ ный образ жизни», доступный, в общем-то, и тунеядцу от культуры... Разговоры о смысле жизни ведут и герои романа Галины Башкировой «Рай в шала­ ше». Писательница изобразила представи­ телей разных профессий: здесь и социоло­ ги— работники академического института, и физики-теоретики, и геолог. Причем есть в этом мире и люди, исповедующие сугубо оптимистическое воззрение на действи­ тельность, и люди, глядящие на жизнь, так сказать, с некоторой усталостью. А цент­ ральная фигура романа — профессор Кон­ стантин Дмитриевич Цветков — развивает на наших глазах изящный, прямо-таки кинема­ тографический вариант стоицизма, назван­ ный им каравеллизмом. Мировоззренче­ скую же цельность как «единство жизни и дела» видишь, пожалуй, лишь у одного из второстепенных героев книги, причем эта «цельность» оказывает подавляющее воз­ действие на творческие импульсы окружа­ ющих. Все прочие, среди них наиболее яр­ ким является Цветков, ведут так называе­ мую «интересную жизнь», обязательным элементом которой является постоянная смена модных идей. Константина Дмитри­ евича знает «вся Москва» — к мнениям его жадно прислушивается молодежь, его вер­ дикта ждут ведущие театральные режиссе­ ры, приглашающие Цветкова на пробные спектакли. Он не только кладезь всевоз­ можных гуманитарных познаний, но и не­ иссякаемый генератор идей. Однако даль­ ше блестящих многочасовых словоизвер­ жений Цветков не идет: ему некогда и неохота присесть, чтобы записать, оформить толпящиеся в голове мысли. Его ждут в 12 Сибирские огни № 3 десятке мест, необходимо увидеть несколь­ ко фильмов, прочесть новую монографию, послушать выступление на коллоквиуме... Окружающий его сонм людей живет точно в такой же спешке —узнать, поглотить но­ вое, насладиться познанием и стремитель­ но гнатьс^ за следующими порциями ду­ ховной пищи. Спору нет, многознание — признак интел­ лигента. И если попытаться определить, кто же «он», а кто — «не он», отталкиваясь от культурного багажа, то придется сказать о героях Башкировой: да, перед нами ин­ теллигенты. Во всяком случае, таковыми они заявлены. Характерно, что они не ищут истины вне собственного интеллигентного круга. Они, так сказать, самодостаточны. При том, что большую часть времени этих людей отни­ мают разговоры, они успевают писать статьи, книги, их остро волнует обществен­ ная жизнь. Но в их увлечении одними и теми же идеями есть что-то стадное, в их стремлении сберечь душевный комфорт, отгородиться от прозаических тягот жизни (как у Цветкова) проглядывает рационали­ стическое, холодно-бездуховное начало. Писательница уклоняется от прямой ав­ торской оценки своих героев, а когда «вы­ воды» становятся неизбежными, она как бы отходит в сторону, оговариваясь, что это — резюме героини романа Татьяны Денисо­ вой, что она, может быть, права, а может, и нет... Но на деле такое беспристрастие хрониста (само по себе часто выигрышное) оказывается лишь игрой, литературным ходом. Оценка происходящего в романе прочитывается хотя бы в самом тоне, коло­ рите описания различных действующих лиц, их мнений и поступков. Безусловной обывательницей от науки можно назвать лишь провинциальную ас­ пирантку Нонну, жаждущую признания «в кругу теоретической элиты». Большинство других героев романа, при всей их несхо­ жести,— люди «приличные», явно близкие автору. При этом их болтливость, леность, сухость чувств воспринимаются в контексте как некая не зависящая от них самих дан­ ность, порожденная объективными внешни­ ми причинами. Может быть, это и так, мо­ жет быть, эти качества и вызваны в какой- то степени массовым характером совре­ менной науки, действительностью большого города. Тем не менее писательница непра­ вомерно снабдила подавляющее большин­ ство своих героев каким-то отвлеченным, даже академическим набором интересов. Их волнует «и жар холодных числ, и дар божественных видений», но, в основном, это не более, как эстетское любование зна­ нием, гедонистское стремление постичь в бытии некую красивую формулу. При всей точности, достоверности изображенного Г. Башкировой типа потребителя духовных благ, нельзя сказать, что он является гос­ подствующим в среде научной интеллиген­ ции. Это —упрощение, причем не совсем невинное, ибо в результате на дальний план отодвигается гораздо более характерный для нашего времени тип интеллигента-