Сибирские огни, 1981, № 3

160 АЛЕКСАНДР КУХНО преклоненных лишь один человек стоит гордо и подчеркнуто прямо. — Почему не становишься на колени? — кричит полицейский. — Это не моя религияі — спокойно от­ вечает Лежен. Судьба даровала ему долгую жизнь, но, к сожалению, большая часть ее пока мало изучена. Известно, что после амнистии 1880 года Лежен вернулся в Париж и вегу- пил в социалистическую партию Э. Вайяна, в 1905 г.— в Объединенную социалистиче­ скую партию Франции. С первых же дней Октябрьской револю­ ции он пламенный ее пропагандист. В 1922 г. вступает в Коммунистическую пар­ тию Франции, сотрудничает в «Юманите» и в Международной Организации Помощи борцам Революции. В 1930 г. приезжает в СССР. Он уже глубокий старик, живет в Доме ветеранов революции в Москве и в подмосковных санаториях —Михайловское, Кратово, Барвиха, Переделкино. Лежен тя­ жело болен. В Кремлевской больнице ему делают сложную операцию, ЦК МОПР предоставляет квартиру по ул. Горького, 17. В октябре 1941 г, фашисты бомбили Москву. Лежена эвакуируют в Новоси­ бирск. Здесь, в канун нового, 1942 г., он обращается с письмом к воинам Красной Армии, призывает их стойко сражаться за Советскую Родину, в которой воплотились мечты парижских коммунаров и трудящих­ ся всех стран. Письмо напечатала «Совет­ ская Сибирь» 1 января 1942 г. Потом оно публиковалось много раз. В тылу и на фронте, в частях сибирских дивизий, оно служило средством активной боевой аги­ тации. 9 января 1942 г. Лежена не стало. Все, кто его помнят, отмечают редкое обаяние, душевную мягкость этого челове­ ка и глубокую ясность рассудка, которую он сохранял буквально до последнего дня. Два портрета Поиск материалов о последнем париж­ ском коммунаре привел меня в апреле 1967 г. в музей К. Маркса и Ф. Энгельса, на Волхонке, в Москве. От заведующей фондами Тамары Дмитриевны Беляковой я узнал, что существует портрет Лежена, что он экспонировался на выставке в Об­ ществе франко-советской дружбы несколь­ ко лет назад, побывал в музее Маркса. Но, к сожалению, фамилии художника Та­ мара Дмитриевна не помнит. Адрес вла­ делицы, вдовы художника, затерялся. В те­ чение нескольких дней Т. Д. Белякова ра­ зыскивала этот адрес, но безуспешно. На прощанье она обещала сообщить мне, ес­ ли станет что-либо известно о портрете. Прошло около года. В конце января по­ лучил я от нее письмо: «Совсем недавно мне позвонила жена художника Редько, написавшего портрет Лежена с натуры. Портрет находится у нее». Дальше следо­ вали московский адрес и телефон. В тот же день я разговаривал по теле­ фону с Татьяной Федоровной Редько, а че­ рез несколько дней летел в Москву: един­ ственный известный в стране живописный портрет Лежена должен быть в Новоси­ бирске, в городе, где он жил и умер и где после ,его смерти, кроме памятника на мо­ гиле, не осталось ничего. Все вещи Леже­ на в 1946 г. были отправлены из Новоси­ бирска в Париж. ...В однокомнатной квартире, буквально увешанной и заставленной пейзажами и портретами, худенькая пожилая женщина рассказывает о необычной судьбе своего мужа, одну за другой ставит передо мной его работы. И я смотрю. Пейзажи Франции — в импрессионистской манере. Несколько отличных женских портретов — строгие ли­ нии, чистые тона, почти иконопись. — Климент Николаевич начинал учиться в школе живописи Киево-Печерской лав­ ры,— говорит Татьяна Федоровна.—Потом его отправили в Петербург, в Общество поощрения художеств, которым руководил Рерих, и определили в мастерскую Рыло­ ва... Знаете, детство у него было голодное, страшное, рос он без отца, в пять лет уже зарабатывал на хлеб тем, что с дворняж­ кой ходил по выгребным ямам и собирал тряпки да кости. Но он уже и тогда рисо­ вал... Бродяжил. Добрался до Киева, и здесь такие же, как он, беспризорники послали его, самого маленького ростом, в лавру: нельзя ли в ней что-нибудь стя­ нуть... Засмотрелся Клим на фрески да иконы, а увидел табличку «Школа живопи­ си» — затрясся, стал колотить в дверь, со слезами упросил, чтобы приняли. Всю жизнь потом он много и упорно учился. В 1927 г. Луначарский командировал его во Францию продолжать образование. Там он прожил несколько лет, сотрудничал в «Монд» у Анри Барбюса, встречался с Маяковским, Пикассо и многими другими. Если интересно, почитайте дневники, Кли­ мент Николаевич вел их сорок лет. Я сда­ ла дневники вместе с другими рукописями, рисунками и фотографиями в ЦГАЛИ. 360(!) папок. А с картинами — прямо зама­ ялась. Не спешил Климент Николаевич вы­ ставляться, и работ своих не пристраивал. Все на меня теперь и свалилось... Словно из волшебной шкатулки, она до­ стает из крохотного запасника одну кар­ тину за другой. Это пейзажи Средней Азии, Подмосковье, Север, потом — бой быков в Испании, Средиземное море, бре­ тонский рыбак, московские комсомолки, портреты выдающихся деятелей науки и культуры... А вот и портрет Лежена. В теплом, ярко-вишневом халате, на хо­ лодном фоне взвихренных ветром сосен сидит высокий старик с тростью в руках. Кажется, что ему не 93 года, а тысяча лет... Резкий цветовой контраст, трудноулови­ мый взгляд, большие набухшие веки под­ черкивают это. Величественная глубокая старость последнего коммунара, не слом­ ленного ни тяжелой болезнью, ни нравст­ венными потрясениями, ни осознанием близкого конца. Художник Редько писал Лежена в сана­ тории Барвиха под Москвой, в августе —■