Сибирские огни, 1981, № 3

ПОСЛЕДНИЙ ПАРИЖСКИЙ КОММУНАР «Все умрут. И мы сумеем умереть!» повернулся к площади Шато д'О — и в упор был расстрелян версальцами. Не так воевал молодой Адриен Лежен. «Видя отчаянное каше положение, мы знали, что дело Коммуны проиграно, но мы дрались, отступая от баррикады к бар­ рикаде, дорого продавая свою жизнь. Так я дошел до баррикады на улице Пиренеев в квартале Бельвиля. Это было а ночь с 27 на 28 мая. К нам пришли Бонвье и Трен- ке и увели меня в маленькую пивную по­ близости отдохнуть и подкрепиться. Я не ел по крайней мере сутки. Бонвье сказал мне, что он будет стараться выбраться из Парижа, так как дело проиграно. Мне так­ же хотелось убежать с ним, но одному легче, чем вдвоем, и я простился с ним. А утром меня схватили...» Фамилия Бонвье заинтересовала меня: в исторической литературе она не упоми­ нается среди имен коммунаров. Быть мо- жет, дело вот в чем... 27 мая была расклеена последняя афи­ ша Коммуны, призывавшая граждан 20-го округа Парижа присоединиться к сражав­ шемуся Бельвилю. Ее составили накануне Ранвье, Тренке и еще два коммунара. Они решили собрать бойцов для последней контратаки, но это не удалось. Так Ранвье и Тренке оказались на одной баррикаде с Лежѳном. В последнюю ночь Коммуны Габриэлю Ранвье удалось вырваться из Парижа, а затем эмигрировать в Англию. Весьма возможно, что именно Лежен помог скрыться от версальцев одному из ру­ ководителей Коммуны и, дабы не подчер­ кивать благородства своего поступка, за­ менил и в «Воспоминания^» фамилию Ранвье вымышленной — Бонвье. В записках, опубликованных в Ленингра­ де в 1937 г., Лежен рассказывает: «Утром двадцать восьмого мая был туман. Това­ рищи, видя, что больше не остается надежд на победу, решили вернуться в свои квар­ тиры обходными путями. Но дома они от­ нюдь не чувствовали себя в безопасно­ сти — привратники под угрозой ареста обязаны были сообщить солдатам о нахо­ дившихся в доме коммунарах. Что касается меня, то мне было недалеко до дома мо­ их родителей в Баньоле. Достаточно пят­ надцати-двадцати минут, чтобы добраться туда. Но я знал, что, придя в Баньоле, я буду схвачен богатыми крестьянами или убит жандармами. Я раздумывал над тем, что мне делать. Внезапно вспомнил, что недалеко, на улице Риголь, живет моя крестная мать, добрая крестьянка. Я по­ думал: быть может, смогу спрятаться у нее. Бегу на улицу Риголь, стучу. Она мне от­ крывает, но не пускает в дом. Несмотря на ее сопротивление, вхожу. Тогда она на­ чинает выталкивать меня и кричать: «Не­ счастный, ты подведешь нас под расстрел! Уходи! Уходи!»1 1 Последние слова Делеклюза записал про­ фессор А. И. Молок в 1928 г. со слов ком­ мунара Ипполита Ноэля. Публикуются С раз- ешения А. И. Молока. 159 Шум привлек патруль, который и окру­ жил меня. Унтер-офицер и солдаты осмот­ рели мои руки, обругали меня. Начальник патруля приказал: «Всуньте его в кучу!» «Куча» — это была группа, состоявшая примерно из ста таких же арестованных, как и я». В полдень 28 мая с Парижской улицы прозвучал последний пушечный- выстрел коммунаров. Коммуна была подавлена. На­ чалась кровавая расправа. * Лежен случайно избежал немедленно­ го расстрела. Он шел в колонне аресто­ ванных через весь Париж к лагерю Сатори возле Версаля, осыпаемый градом ударов бесчинствующей толпы, защищая глаза от зонтиков дам... Его направили в порт Оре, в плавучую тюрьму «Бреславль», где он несколько месяцев ждал суда. На соседнем корабле сидел его отец. Правда, Мишеля Лежена вскоре выпусти­ ли, и он стал хлопотать за сына, но Адриен написал ему, что категорически отказыва­ ется подавать прошение о помиловании. Суд состоялся в Версале 12 февраля 1872 г. Сохранился приказ о привлечении Леже­ на к военному суду. На обороте приказа я разобрал пять фамилий свидетелей обви­ нения, среди которых оказались: Конах — секретарь мэрии Баньоле и рантье Фошёр, проживающий по ул. Риголь, 46. «Добрая крестьянка» предала Адриена, а крестный отец стал его первым обвинителем. На суде Адриену опять повезло. Наход­ чивый молодой адвокат представил его суду как примерного сына, хорошего ра­ ботника, а в конце речи патетически вос­ кликнул: «Ну как же этот юноша может быть врагом собственности, когда он сам собственник!» — и суд решил: пять лет тю­ ремного заключения. і В деревянных башмаках и наручниках возвращается он в свою плавучую тюрьму, а затем попадает в крепость Порт-Луи. Светловолосый, голубоглазый юноша (ем\г лишь 251) не унывает: смеется над тюрем­ щиками, выставляет в окне камеры крас­ ный флажок, поет «Марсельезу», органи­ зует забастовку заключенных. Карцер. Сначала несколько дней, потом два меся­ ца. Ему все нипочем. Из соседней камеры бежали трое коммунаров —Лежена пере­ водят в крепость более строгого режима, в Бель-Иль. В плавучих тюрьмах и в крепости он продолжал оставаться борцом; участвовал в организации побега товарищей, высту­ пал против беззаконных действий админи­ страции. Закаленным революционером-професси- оналом выходит он через пять лет на сво­ боду. В Париже ему жить не разрешено. Только на два дня пустили его в город,что­ бы похоронить мать. В далекую деревеньку сослан’ коммунар Адриен Лежен. Вокруг него лишь два цвета одежды — черный и красный, это монахи и солдаты, расквар­ тированные - в деревне на время учений. Религиозный праздник. Кюре на паперти. Люди падают ниц. Среди толпы колено