Сибирские огни, 1981, № 3

ПОСЛЕДНИЙ ПАРИЖСКИЙ КО і ММУНАР 157 вращали матерям. Оказалось, мы еще не совсем взрослые. Однажды, вскоре после войны, я пришел с друзьями к факелу, в заброшенный, пустымный сквер, снова превратившийся в рощицу, и неподалеку от памятника мы увидели одинокую свежую могилу, по- крытую дерном. На красном полуовальном камне было высечено: «Адриен Лежен. Парижский коммунар, 1846—1942». Мы удивились: каким образом оказался в Сибири участник Парижской Коммуны? Мы знали о Коммуне по книгам, по кино­ фильму «Гаврош», о ней рассказывали в школе 18 марта, в День Парижской Ком­ муны — День МОПРа. Все мы были моп- ровцами, пионерами и немножко гавроша- ми, но поверить в то, что по нашим ули­ цам ходил живой парижский коммунар и что теперь он лежит вот под этим камнем, было очень трудно и даже обидно: эх ты, жил в одном городе с парижским комму­ наром, а ни разу его не видел и ничего о нем не знаешь!.. Странная могила. Если Лежен похоронен здесь в сорок втором году, почему же мы не замечали ее ни в сорок пятом, ни в сорок четвертом, ни в сорок третьем?.. Что-что, а рощицу-то мы хорошо знали. . Прошло много лет. После окончания педагогического института я получил на­ правление в родную десятую школу пре­ подавателем русского языка и литерату­ ры. Завучем у нас был замечательный че­ ловек, страстно любивший историю и ли­ тературу, известный в Сибири краевед Константин Андреевич Нечаев. Он приехал ко мне в сырую осеннюю пору за сто ки­ лометров от города, в льноводческий кол­ хоз, где я начинал свою педагогическую «карьеру». В тот год соединйли мужские и женские школы, и восемьдесят отчаян­ ных мальчишек и девчонок из разных школ в течение двух месяцев помогали, под моим руководством, убирать урожай: дергали лен, стоговали сено, копали кар­ тошку. Мои гавроши отличались необык­ новенным трудолюбием, выносливостью и сообразительностью, но все равно мне было трудно одному, и я благодарен судьбе за то, что она послала мне на не­ сколько дней Константина Андреевича. Седоголовый, тучный, опираясь на пал­ ку, он медленно шагает по тропинке вдоль живописнейшей речки Ояш и внушает мне: — Вот вы пишете стихи. Это великолеп­ но! Не оставляйте это занятие, непременно пишите. Кем бы вы ни стали, что бы с ва­ ми ни случилось — пишите! Я, знаете, в молодости тоже грешил, даже печатался. В «Сибирском педагогическом журнале». А потом — бросил... школа одолела. Впро­ чем, не совсем школа. Как-то не получи­ лось. Наверное, история верх взяла... А вы? Любите историю? . — Люблю. Но я плохо ее знаю... — Не скромничайте. Я слышал, как вы рассказывали ребятам о факеле и о Ле- жене... Интереснейшая фигура —Лежен! Почему бы вам не написать о нем стихот­ ворение... или поэму? По следам коммунара Я никогда не был во Франции и не знаю, какими знаменитостями гордятся жи­ тели Баньоле — рабочей окраины Парижа. Но я знаю «Куплеты улицы Баньоле» прек­ расного французского поэта Робера Дес- носа, замученного нацистами в «лагере смерти» Терезин,— и улица эта представ­ ляется мне очень солнечной, шумной, мно­ голюдной. По нЬй спешат люди в рабочих блузах, мелкие служащие, домохозяйки. Продавец каштанов расположился на тро­ туаре со своей жаровней, зазывает поку­ пателей. Веселый зеленщик катит тележку с овощами. Парочка влюбленных воркует у входа в бистро. В окнах домов, на мок­ ром асфальте, в витринах недорогих мага­ зинов сверкает яркое весеннее солнце. Есть в мире солнце Баньоле, Как есть другие. Оно купается в ручье И отражается в окне, Как все другие. Но это солнце светит мне Не как другие. И. направляя иногда Свою тележку не туда. Где проживают, господа Большие. Оно довольно, и тогда Глядится молча в зеркала Недорогие. То солнце улицы моей. Свет зимних и весенних дней. И непохоже потому На все другие. Так же, как Робер Деснос, вспоминал с нежностью о Баньоле заключенный вер- сальцами парижский коммунар Адриен Ле­ жен. Сто с лишним лет назад Баньоле бы­ ла всего лишь деревней, расположенной между двух холмов за крепостными па­ рижскими стенами, отделяющими ее от рабочих кварталов — Бельвиль и Мениль- монтан. Мэрия Баньоле насчитывала не­ многим более 2000 жителей, которые за­ нимались огородничеством, садоводством, выращивали землянику, малину, вишню, пионы или работали на небольших фер­ мах, фабриках клея, картона, кожи, лака. Здесь, на Большой улице, 38, вечером 3 июня 1847 г. в семье шорника Мишеля Лежена и портнихи Мари Дезире .родился мальчик. По французскому обычаю, маль­ чику дали два имени — Адриен Феликс Ле- жцн. Акт о рождении подписали: Фошёр, Флёри, отец ребенка и мэр Вьено. Все они были глубоко верующими и никак, конеч­ но, не могли предполагать, что мальчик вырастет яростным безбожником, револю­ ционером, ворвется с коммунарами в род­ ную мэрию и водрузит над ней красный флаг. Он доставит еще немало хлопот и вол­ нений старому рантье Фошёру и мэру Вьено. Детей в семье шорника было семеро. Жили бедно. Крепким здоровьем и физи­ ческой силой Адриен похвастать не мог, но рос любознательным, смекалистым и настойчивым. Однако в школу пришлось ходить недолго. После второго класса отец отдал Адриена хозяину бакалейной лавки.